Ordeals of the Love
Шрифт:
Сейчас, здесь он отдал бы практически все, чтобы снова пережить тот светлый момент, засевший в его памяти. Он мечтал снова чувствовать колющий мороз по коже. Снова слышать тихий скрип снега под ногами. Чувствовать ледяные крошечные снежинки, спускающиеся на плечи и тающие на одежде.
Словно в бреду, мужчина будто снова обошел тот миниатюрный, сделанный из снега замок. Сделал шаг ближе. Казалось, что он снова увидел её улыбку. Ту самую улыбку, нежную, наивную улыбку юной девушки.
Больше ему не доведется снова любоваться её улыбкой. Больше она никогда ему не улыбнется. Не после того, что он
Петир сделал шаг. Еще один. Медленно взял небольшую рыжую прядь волос, пропуская мягкие локоны через пальцы, и опустил глаза. Бейлиш не хотел, чтобы случайно она вдруг увидела, что именно в этот момент он чувствовал нечто более весомое, нежели просто влечение или страсть.
Лорд сам еще не до конца осознавал, что именно на него нашло. Но что бы то ни было, оно овладело им моментально, не давая и шанса выкарабкаться из окутавших его сетей.
А дальше все пошло в тартарары.
Он, без тени сомнения, взял её лицо в ладони и наклонился ближе, оставив на её губах нежный, осторожный поцелуй.
Конечно, даже тогда он хотел большего. Лорд - протектор отчаянно желал впиться в её губы страстным собственническим поцелуем. Он хотел оставлять огненные обжигающие кожу дорожки поцелуев на её шее, спускаясь все ниже и ниже. Он жаждал целовать её с такой страстью, на которую только был способен. Он желал проникнуть своим языком в её рот. Изучить его полностью. Сплестись с её. Но он не мог воплотить свои желания в реальность именно в тот момент. Не в их первый поцелуй. Мужчина не хотел её спугнуть. Он хотел её завлечь. Он приложил огромные усилия, чтобы просто оставить нежный поцелуй на её губах. Казалось, этот момент может длится вечно. Но так всегда лишь кажется.
Пересмешник разомкнул веки. Невнимательным взглядом окинув комнату, он вспомнил, где находится. Он провел дрожащей рукой по вспотевшему лбу.
Она была единственная, мысль о которой заставляла его руки дрожать, а лоб покрываться потом, и напрягаться то, чем думать, отнюдь, не желательно.
Он медленно поднялся с кресла и приблизился к окну. Унылый и мрачный вид двора Винтерфелла снова предстал перед его взором.
Правду сказать, Петир никогда не любил это место. Этот замок. Эти стены. Этот климат. Этих людей. Людей, которые забрали его когда - то горячо любимую женщину. Но сейчас их здесь нет. Давно уже нет.
Рабочие с суровыми северными лицами яростно трудились, орудуя молотками, катая загруженные тележки, стараясь вернуть замку прежний вид. Со стороны казалось, что людей было не так много. А может и не казалось. Вчера в битве полегло много людей. И грешных и ещё безвинных. И стариков и молодых. Людей Сноу и людей Болтона.
Болтон.
До сих пор это имя приводило лорда в бешенство. Он до сих пор его ненавидел.
«Бессмысленная ненависть, - будто упрекнув себя, злобно заметил бывший мастер над монетой, — бессмысленно ненавидеть мертвецов».
«Рамси Болтон — мертвец», — эта мысль заставляла его невольно улыбаться.
Конечно, он хотел бы самостоятельно покончить с ним. Заставить его страдать. Мучиться и корчиться от боли. Заставить молить о смерти и сожалеть о содеянном. Заставить умолять о прощении за то, что солгал ему. За то, что причинял ей боль. Но большее право расквитаться с этим ублюдком было не
Санса.
Она заставила его страдать. Она убила его. Она отомстила за себя, за свою семью. За братьев, за мать. Она не подарила ему легкую смерть, он этого не заслуживал. Младший Болтон мучился, кричал, срывая голос, когда его же голодные псы отрывали от него кусок за куском.
«Ироничная смерть, - сухо заметил про себя Бейлиш, когда его доверенный человек рассказал ему об этом. — Собаке собачья смерть».
Мысль о том, что Санса больше не невинная девушка, что на её руках кровь, одновременно пугала и восхищала его. Он всегда любил её невинность, непорочность, чистоту. Это завораживало такого порочного и лживого человека, как Мизинец. И теперь, когда его волчица больше не была такой, его беспокоила мысль, как бы она не стала той же Серсеей.
Но также эта тьма, которая поселилась в его ученице, эта порочность и грешность, манила его к ней. Ему нравилась такая Санса. Такая на вид уверенная, хладнокровная. Мысль о том, что он был её учителем и многими вещами она научилась у него, грела его темную душу, как огонь в холодную ночь заблудившегося странника.
«Мне надо с ней поговорить», - решил про себя Мизинец. Он знал, что она в Богороще, тот же доверенный человек сообщил ему об этом.
Наверное, сейчас она пытается свыкнуться со всем произошедшим. Пытается справиться со всем, что навалилось на неё. Совсем одна. В зимнюю стужу покинутая всеми.
И снова перед его взором всплыл её образ. Её бледное лицо, её ослепляющие волосы, её глубокие глаза, её пухлые губы и её тихий голос…
Вдруг он почувствовал острое желание прийти к ней. Помочь справиться со всем навалившемся. Стать для неё опорой. Но для этого нельзя было медлить. Почему медлить было нельзя, Петир и сам не знал. Но сама эта мысль крепко засела в его сознание, заставив безоговорочно поверить в её правильность.
Пересмешник, следуя порыву эмоций, на скорую руку накинул на себя плащ и быстро вышел на морозный воздух.
Всю дорогу до Богорощи лорд слышал лишь свое участившееся сердцебиение и чувствовал сбивающую мысли пульсацию в висках.
========== II. Признание. ==========
Грубым дается радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль
— Сергей Есенин
Зима. Полдень. Частый снег неспешно и осторожно опускается на землю, покрывая всю поверхность шелковым белоснежным ковром. Морозный воздух щекочет кожу, оставляя легкий румянец на лицах не спрятавшихся в домах людей. Временами появляющийся холодный зимний ветер пробирает до костей, заставляя невольно поежиться.
Винтерфелл. Шум. Гам. Работа идет полным ходом. Слышны чьи-то крики, возгласы, ругань и брань. Люди повсюду, нигде в замке не найти уединённого уголка. Только в крипте. Но там еще холоднее. Еще мрачнее. Еще больнее. Слишком много родных людей погребено там. Слишком много воспоминаний всплывают из дальних уголков сознания.
Богороща. Тишина. Покой. Умиротворение. Здесь никого нет кроме неё. Нет людей. Нет лишнего шума. Здесь не так больно. Не так много навязчивых воспоминаний.
Она сидит у Чардрева, пытаясь свыкнуться со всем, что произошло. Слишком много случилось за столь короткий срок.