Ordeals of the Love
Шрифт:
— Лиза была права. В тебе больше от твоей матери, чем я думал, — холодно вслух выразил свои мысли Мизинец, следя за сменяющимися пейзажами за окном кареты.
*
«For there is nothing hid, which shall not be manifested, and nothing is hidden that would not have revealed»,
«Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу»,
— Библия Евангелие от Марка гл. 4 стих 22.
…Снег мягким одеялом лежал на земле, сверкая радугой при свете факелов. Ветер стих, оставляя людей в уеденной тишине, едва прерываемой хрустом снежинок под тяжелыми шагами стражников Долины и тихим ржанием усталых лошадей. Морозный воздух щипал помятые лица рыцарей, совершающих
Старк неуверенно вошла в палатку лорда-протектора и неспешным шагом начала подходить к письменному столу, за которым сидел лорд Харренхолла, который был увлечен написанием письма. Хозяин палатки не обратил ни малейшего внимания на вошедшую и даже не удосужился взглянуть на своего вечернего посетителя, но правда в том, что этого ему, и не требовалось. Он узнал её. Он мгновенно понял, что это она, как только эта девушка неуверенно вошла в его обитель. По её легким и неспешным шагам. По неловкой тишине и напряженной атмосфере, пришедшими вместе с ней в его палатку.
— Лорд Бейлиш, я хотела с Вами поговорить, — наконец Старк нарушила вязкую тишину, после нескольких минут наивного ожидания того, что он первый начнет разговор или хотя бы обратит на неё внимание. Мужчина ничего не ответил, продолжая игнорировать свою племянницу и даже не поднимая взгляда, просто продолжая писать письмо.
— Я знаю, что поступила сегодня… бестактно, — девушка тщательно подбирала слова, пытаясь сгладить сложившуюся по её вине ситуацию. Она не хотела быть с ним столь резкой, но его ложь и постоянная игра мешали девушке довериться этому человеку. Он был для неё сплошной загадкой. Она хотела ему верить, отвечать на его заботу лаской, а не отталкивать каждый раз, но оставшийся на всю жизнь шрам в душе юной девы, который она получила из-за своего чрезмерного доверия лорду Бейлишу, не позволял, и постоянно напоминал ей о прошлой ошибке, не давая совершать новые. Каждая его нежность в её сторону отзывалась теплом в душе и желанием ответить на его ласку своей, и часто вопреки кричащему голосу здравого смысла, она позволяла ему дарить ей всю ту нежность, на которую этот человек был способен, но недоверие к этому человеку приводило её в чувства, и порой она становилась слишком резкой с ним, и, к сожалению, в этот раз так, и вышло, — и я прошу у Вас за это прощение. Я не должна была обходиться с Вами столь грубо.
— А если я сейчас на твои извинения отвечу тебе грубостью? Просто сорвусь на тебя и выгоню из своей палатки, что ты тогда сделаешь? — отставляя в сторону пергамент, холодно спросил лорд Харренхолла, поднимая на неё взгляд и облокачиваясь на спинку кресла.
— Я беспрекословно уйду, потому что Вы будете правы, — мгновенно ответила Санса, заглядывая в ледяные и черные зрачки его глаз, ища в них снисхождение.
— И твой мирный сон не потревожит сожаление о твоей дневной грубости? — воздуху задал вопрос Пересмешник, усмехнувшись. — О чем ты хотела со мной поговорить, Санса? — на этот раз обращаясь к девушке уже снисходительней спросил Верховный лорд Трезубца и жестом указал ей сесть на другой стул.
— Я хотела поговорить о Робине, — понижая голос и садясь на стул, ответила Старк.
— А что с ним? — отстраненно поинтересовался мужчина.
— Робин — мой будущий муж, но также больной юноша, а если я выйду за него, мы должны будем…узаконить брак, — тихо произнесла волчица, немного смущаясь от разговора на подобные темы с лордом Бейлишем. Но сам лорд, кажется, не чувствовал неловкости, его скорее забавлял этот разговор и опасения девушки. На его лице появилась хитрая полуулыбка.
— Так вот, что тебя беспокоит. Уверяю, тебе не стоит волноваться по этому поводу, так что ты, наверное, даже зря пришла сюда, могла остаться в своей палатке, не пришлось бы переступать через себя, чтобы просить прощение.
— Не стоит беспокоиться? Вам легко говорить, это же не Вы снова женитесь после мучительных месяцев семейной жизни с психопатом, превратившем Вашу жизнь в ад! — упрекнула она лорда,
— Санса, — успокаивающе произнес Пересмешник, обращая внимания девушки на себя, а не на режущие душу воспоминания, — тебе не о чем беспокоиться. Он не притронется к тебе. Я не позволю.
— Что Вы можете сделать? Мы будем муж и жена, и…
— Да, будете, потому что это входит в мои планы, но притронуться к тебе я ему не позволю, — с небывалой твердостью в голосе констатировал лорд Харренхолла. — Тебе просто надо будет кое-что той ночью сделать для того, чтобы маленький лорд нам не мешал… — таинственно закончил Мизинец.
— Что сделать? Задушить его подушкой, пока он будет спать? — язвительно спросила волчица, чувствовавшая, как вопреки воле отдается эмоциям.
— Или нет лучше выбросить в Лунную дверь, Вы же предпочитаете такой способ расправиться с человеком? — еще одна «пощечина».
— Я предпочитаю яд, но на этот раз могу уступить тебе шанс расправиться с еще одним мужем, как жаль, что мы не прихватили голодных псов, они же тебе так полюбились! — чувствуя, как кровь закипает в жилах, столь же язвительно ответил лорд-протектор.
— Знаете, Вы правы, мне не следовало приходить. Не следовало вообще ехать куда-то с Вами или соглашаться на это предложение, — Старк резко встала со стула и отошла от стола по направлению к выходу. — Мне не следовало верить Вашим словам, не одному Вашему слову! Джон был прав, Вы — лишь самовлюблённый лжец и первостатейный негодяй!
— Самовлюбленный лжец и первостатейный негодяй?! — Мизинец вскочил со стула и в одно мгновение оказался подле Сансы. — Значит, я — сам дьявол с самой преисподней, демон во плоти, постоянно приносящий тебе страдания? Значит, не я спасал тебя столько раз, да? Тебя спасали божии ангелочки, вроде твоего сводного брата-бастарда или всегда правильного отца — Эддарда Старка?
— Не смейте даже произносить имя моего отца! Он был благороднейшим и честнейшим человеком, и не он отдал меня в жены к психопату!
— Конечно, привезти в собственный дом своего бастарда — это вершина благородства! — съязвил Мизинец, усмехнувшись. — И ради Богов, Санса, сколько можно говорить об этом бастарде? Я всегда предупреждал тебя, что ради своей цели я пойду на все. Твой брак с ним был частью моей игры. Не моя вина в том, что Рамси оказался чертовым психопатом! Это не моя вина, даже если я слышал о его наклонностях, даже если все равно отпустил тебя, несмотря на то, что дорожу тобой больше жизни! Не моя вина, что люди вокруг или идиоты, или психопаты. Твой отец относился к первой группе. Он был первым глупцом всего Вестероса! И именно из-за этого он и поплатился своей головой. Не скажу, что мне было его жаль. Ничуть. И не скажу, что не имел к этому совершенно никого отношения. Но даже если и имел, его смерть — не моя вина. Я предупреждал его, что не надо мне доверять, и не моя вина в том, что этот идиот не пользовался своей головой, и доверился мне! — правдивые слова, обнажавшие ужасающую истину, непроизвольно слетали с его уст. Он не мог контролировать накопившуюся злость, вызванную постоянной болью в душе. Бейлиш сорвался и впервые так сильно, что не мог остановить гложущую сердце боль, из-за которой эмоции взяли вверх над разумом. Вся боль и обида, что были накоплены все это время дали о себе знать. Все чувства, вызванные её постоянными словесными «пощечинами», нельзя было остановить. Эти «пощёчины» ныли глубокими ранами в душе лорда, начиная с её первого отказа на его искреннее признание в Богороще и заканчивая её каждым отвержением его ласк, и разрушениями его надежд на его же глазах. Невыносимая душевная мука лорда-протектора затмевала и не давала шанса справиться со взявшими вверх над разумом чувствами. — Не моя вина в том, что Кет осталась без мужа. Хотя, должен признать, когда его лишили головы, я было решил, что это для нас с ней шанс… — сильная звонкая пощечина заставила его остановиться, а вторая столь же сильная отрезвила его затуманенный разум, избавляясь от эмоций, он чувствовал, жгучую боль, что приводит его в себя.