Орджоникидзе
Шрифт:
Все благополучно доходило до Астрахани, но здесь… почти полностью застревало, попадало совсем в другие руки.
Серго, чтобы не разжигать страстей, вначале ограничился довольно скромным упреком: "Я должен указать, что Кавказско-Каспийский реввоенсовет не сделал всего того, что можно было сделать".
Потом пришлось посылать телеграммы более резкие:
"Высланное вами постепенно получается, но это очень мало. Для того, чтобы сделать что-нибудь, необходимо одеть армию и дать ей в большом количестве патроны и снаряды. Мы все кормим ее обещаниями от Троцкого и Шляпникова, но этим, конечно, Деникина не побьем".
Горечи большого поражения еще предшествовала радость маленьких побед. Откликаясь на клич Орджоникидзе, все горские народы прислали добровольцев, из своих тайных запасов вооружили их, снабдили патронами для первого боя. Рабочие Грозного, Владикавказа и прифронтового
И от Ленина пришла весточка. Наконец за много месяцев!
"Астрахань.
Штаб фронта
для передачи по радио во Владикавказ Орджоникидзе
Получил впервые телеграмму от Вас. Благодарю, шлю привет. Прошу информировать чаще.
Предсовнаркома Ленин".
В начале января 1919 года — в самую страшную вспышку тифа, когда в лазаретах Пятигорска лежало свыше пятидесяти тысяч больных, — революционные войска перешли в контрнаступление на обоих сильно загнутых флангах. В районе Ессентуки — Кисловодск конница Шкуро не выдержала удара. За два дня откатилась до Баталпашинска. [73]
В разгар сражения кончились боеприпасы. У Серго у самого давно опустел патронташ, лишь несколько патронов оставалось в обойме маузера. Орджоникидзе попросил пехотинцев продержаться на окраинах Баталпашинска хотя бы несколько часов. Он надеялся, что Шакро привезет немного патронов и снарядов из Чечни — купит на остатки денег Терского банка. Шакро вернулся почти что с пустыми руками. Очередной разговор по прямому проводу с Кизляром.
73
Баталпашинск после 1937 года Черкесск. Центр автономной Карачаево-Черкесской области.
— Есть что-нибудь из Астрахани? Прибыли врачи?
— Нет ничего, никто не приехал, — в который раз услышал Серго.
Девятнадцатого января XI армия оставила Пятигорск. Днем позже, под завывание метели, стоны тифозных и крики замерзающих, голодных беженцев, на станции Прохладной Серго обсуждал со штабом армии и руководителями Терской республики, как быть дальше. В описании Орджоникидзе:
"Часть товарищей… указывала, что нет другого выхода, как отойти на Астрахань, спасти технические средства и людей, переформировать их в Астрахани и снова двинуться на Северный Кавказ. Я и другие товарищи заявили, что, каково бы ни было положение, отход на Астрахань недопустим, ибо тогда мы целую Терскую область бросим на произвол судьбы, даже не предприняв боя с противником, что горским населением подобный отход будет квалифицирован как предательство их нами, и мы политически умрем навсегда для Северного Кавказа. При этом же указывалось, что при отсутствии железной дороги отступление едва ли будет возможно. Едва ли мы спасем кого-либо, и все равно и солдаты и технические средства погибнут в астраханских степях от холода и голода. Товарищи согласились с этим, и решено было отойти на правый берег Терека и вместе с горцами защищаться до того момента, пока мы не получим поддержки из Астрахани".
Полки XI армии собрали последние силы. Утром двадцать первого они окружили и наголову разбили у Георгиевска кавалерийскую дивизию белых. Взяли более девятисот пленных, орудия, пулеметы. Серго тут же уехал в Осетию — там поднял мятеж полковник Угалык Цаликов. С помощью почетных стариков эту очередную авантюру удалось подавить почти без крови за одну ночь.
В приподнятом настроении Серго поспешил во Владикавказ. Хотел повидать Зину, работавшую в тифозном госпитале. Он чувствовал себя очень виноватым перед женой. Она не имела зимней одежды — ходила в стареньком демисезонном пальто, платочке, прохудившихся туфлях. Рисковала заразиться тифом. На все уговоры отвечала:
— Посмотри лучше на себя. На кого ты, Серго, стал похож, одни кости и волосы. Глаз не видно. Щеки ввалились. За такое страшилище я бы никогда замуж не пошла!..
На улице Серго перехватил Гегечкори:
— Кацо, тебя всюду ищут. Левандовский передал из Прохладной: армия ушла на Астрахань.
Двадцать четвертого января Орджоникидзе обратился по радио к Ленину:
"XI армии нет. [74] Она окончательно разложилась. Противник занимает города и станицы почти без сопротивления. Ночью вопрос стоял покинуть всю Терскую область и уйти на Астрахань. Мы считаем это политическим дезертирством….
Владимир Ильич… будьте уверены, что мы все погибнем в неравном бою, но честь своей партии
Дорогой Владимир Ильич, в момент смертельной опасности шлем Вам привет и ждем Вашей помощи".
74
В докладе Совету Народных Комиссаров России "Год гражданской войны на Северном Кавказе", написанном в июле 1919 года, Орджоникидзе с обычной прямотой высказал все, что думал:
"XI армии в России не знают. Не знают ее наши партийные товарищи, и, что печальнее всего, не знают даже руководители военного ведомства нашей XI армии. Принято вообще ругать XI армию как сброд всевозможных партизан и бандитов. Лично я никогда не был поклонником ее, я видел все ее недостатки и недостаточную организованность. Но Советская Россия должна знать, что XI армия в продолжение целого года… приковывала к себе внимание Добровольческой армии и вела с ней смертельный бой. По заявлению самого Деникина на заседании Кубанской рады 1 ноября прошлого года, в борьбе с XI армией он потерял только убитыми 30 тысяч человек. По его же словам, офицерские полки имени Корнилова и Маркова, имевшие по 5 тыс. человек, вышли из боя при наличии от 200 до 500 человек. Если XI армия разложилась, если она погибла, то прежде всего виновата в том не XI армия, а те, которые имели возможность кое-чем помочь, но, к сожалению, этой помощи не дали.
…С начала зимы раздетые солдаты начали болеть. Тиф стал свирепствовать. Все вокзалы, все дома были переполнены тифозными. Нет белья. Больных заедают насекомые. Нет медицинского персонала. Весь медицинский персонал, мобилизованный на местах, благодаря непосильной работе стал гибнуть. Не проходило ни одного дня, чтобы в каждом городе не хоронили по 2–3 врача. Все наши просьбы, обращенные к заведующему медицинско-санитарной частью Кавказско-Каспийского фронта доктору Нойсу, решительно ни к чему не приводили".
Сердце не обманывало Серго. В Москве не забыли о защитниках Терека. Ленин и Свердлов сделали все для того, чтобы Киров во главе большой экспедиции немедленно выехал на юг и через астраханские степи добрался до Владикавказа.
Морозы и метели неожиданно в одну ночь сменились оттепелью. Астраханские старожилы предупреждали, что при такой погоде переправляться по льду на другой берег Волги слишком рискованно. Сергей Миронович махнул рукой — дорог был каждый час. В грузовой полуторатонный автомобиль уложили три ящика с деньгами, сверху поставили пулеметы. Киров сел в кабину рядом с шофером. Машина двинулась. В нескольких метрах от берега лед треснул, по воде пошли широкие разводья. Передние колеса провалились, потащили за собой грузовик.
Люди спаслись, вернулись назад в Астрахань. Прошло несколько дней, покуда водолазы подо льдом нашли машину, унесенную течением далеко в сторону. Ящики вытащили, занялись просушкой денег.
Киров снова отправился за Волгу. В первом от Астрахани селе Яндыковка Сергей Миронович наткнулся на обмороженных, изможденных, похожих на скелеты людей в лохмотьях. Чуть передвигая ноги, брели остатки XI армии.
Седьмого февраля, за несколько часов до того, как артиллерийским обстрелом с ближних дистанций была вконец разрушена радиостанция, Серго в последний раз обратился к Ленину:
"Бои вокруг Владикавказа и в Ингушетии продолжаются 7-й день. Все ингуши, как один человек, встали на защиту Советской власти. Красная армия, Курская и Молоканская слободки героически отражают натиск контрреволюционных казачьих банд… Ждем вашей помощи для окончательного сокрушения контрреволюции на Северном Кавказе".
Белые окружали Владикавказ четырьмя колоннами под командованием генералов Шкуро, Улагая, Геймана и Покровского. В общей сложности около восьмидесяти тысяч штыков и сабель. Деникин ничего не жалел — ни подкреплений, ни боеприпасов. Заботами Англии и Франции добровольческая армия давно ни в чем не нуждалась.
У красных на всех участках фронта, протянувшегося длинной изломанной линией по ближним подступам к городу, было не больше двух тысяч бойцов. Кончились снаряды, опустели пулеметные ленты. Почти ничего не осталось и от патронов, подаренных Серго почетными стариками Ингушетии и Чечни.
В ночь с десятого на одиннадцатое февраля к белым подошли две свежие дивизии и эшелон с английскими броневиками. Около полудня, под прикрытием густого тумана, броневики и конница Улагая прорвались к центру Владикавказа. У защитников города остался последний шанс — уйти по Военно-Грузинской дороге.