Орел и Ворон
Шрифт:
Прости меня, Вики… Мы все равно увидимся с тобой.
Пусть уже и не в этой жизни.
Ведь есть же что-то после смерти…
Обязательно есть.
— Скачи Тимофей, скачи!!!
Стрелец наподдал пятками по бокам кобылы, уводя остальных за собой.
— Еще свидимся, ротмистр!!!
— Свидимся…
Я остановил Стрекозу на границе подлеска, бросив прощальный взгляд в сторону стремительно
Прощай, любимая. И прости…
Платок полетел в сторону от дороги — может, и не заметят — а сам я вскинул оба пистоля, нацелив их в жеребцов остервенело скачущих литовцев (или ляхов, пойди их разбери)… Собственных самопалов у ворогов нет — что, в общем-то, вполне объяснимо их чрезвычайной дороговизной и относительной редкостью в местных краях. И броней у них тоже нет… В отличие от меня.
И что важно, с двадцати шагов я не промахнусь по такой крупной цели, как вражеский конь…
Выстрел!
Еще один!
Бешено заржали раненые и полетевшие наземь со всего размаху скакуны лисовчиков, даже не попытавшихся увести их в сторону. Хотя и уводить-то их особо некуда, я потому и решился принимать бой в подлеске… А вот то, что следом из седла вылетел еще один шляхтич, не успев осадить своего коня, врезавшись в жеребцов товарищей — то большая для меня удача!
Все, пистолей больше нет. И зарядить не успею, уже никак… Так что клинок наголо — и как бы я ненавидел рубку, придется ее принять.
Вот и подходит к концу твой путь чести, черный рейтар…
Склонив палаш параллельно земле, я пришпорил Стрекозу, направляя ее в сторону врагов. И моя степная кобылка, сорвавшаяся с места в галоп, в считанные мгновения занесла меня в строй лисовчиков!
…Я резко пригнул голову — и кривая сабля-шамшир прошла выше цели, лишь вскользь зацепив железную маковку степняцкого шлема. В ответ же острие палаша вонзилось в грудь первого, вставшего на моем пути ляха! Я протаранил его на скаку, словно кончаром — и тут же освободил клинок из плоти врага.
Но в следующий миг атака второго противника едва не вышибла меня из седла…
Рубящий удар сабли, буквально перетянувший левый бок, открывшийся в момент моего «тарана», здорово пошатнул меня в седле. Оглушительно и одновременно с тем мерзко лязгнуло железо — но лезвие шляхетского клинка остановили стальные пластины калантаря, сохранив мою жизнь… Дыхание перехватило от боли в груди — но все же я удержался на Стрекозе! А в следующий миг, обозначив короткий укол в лицо противника, я направил клинок вниз — и палаш вонзился в живот обманутого финтом шляхтича, вскинувшего саблю к голове…
Не успевших вступить в схватку врагов осталось двое — им помешали скакуны их же соратников, на которых я напал первым. Крепкий
Или лях.
— Пся крев!!!
Именно молодой бросился вперед первым, занеся саблю для удара. Подтверждая тем самым расхожую истину, что нет лучше противника, чем разгоряченный дурак!
Я же направил лошадь сильно вправо, наперерез скакуну врага, уходя от его удара — а сам перекинул клинок в левую руку, Удивленному моим маневром лисовчику неудобно рубить справа налево, через голову лошади — как и защищаться… Глаза его наполнились ужасом перед неизбежным концом — а в следующий миг на голову шляхтича обрушился рубящий удар палаша!
Хитрый прием степной сторожи московитов, поведанный мне на привале Тимофеем. Сотник быстро подметил, что я оберук...
Усач, не успевший прийти соратнику на помощь, разразился бранью на незнакомом языке. Мы остались один на один.
— А что если нам разойтись — и тогда никому не придется умирать, а? Хорошая же идея?
Я попытался выиграть немного времени. Уж больно сильно болит ушибленная через броню грудина… Но усач лишь хмуро попер на меня, шипя от злости.
— Ты убил моего племянника!
Н-да… Договорится не получится… Да ведь сам виноват — зачем потянул на войну за собой сопляка?! Пограбить да погулять?!
Вот и догулялись…
Я попытался было повторить принесший мне успех маневр, но усач оказался намного более умелым противником. Он сумел развернуть коня навстречу Стрекозе — да еще поднял того на дыбы! Причем могучий жеребец замолотил копытами по воздуху, напугав попятившуюся назад кобылу… И еще до того, как скакун ворога поставил передние ноги на дорогу, сверху на меня уже обрушилась сабля литвина!
Больно хорошо он ответил мне на языке московитов — вряд ли лях, скорее всего, именно литвин, в чье княжество когда-то вошли многие русские земли…
Я успел перекрыться палашом, а после еще — и еще, в отчаянии осознав, что этот противник заметно превосходит меня в искусстве ненавидимой мной рубки... Что еще немного — и он подловит меня на ошибке, и тогда уже ни русский калантарь, ни татарская мисюрка меня не спасут… Левая рука сама собой потянулась к кобуре с дареным князем Михаилом пистолем — бессмысленно!
Но тут же в голове промелькнула спасительная догадка…
Улучшим момент, я с силой ударил навстречу вражескому клинку — и одновременно с тем вырвал из кобуры пистоль. Привычно перехватив тот за ствол, я коротко и резко швырнул оружие в лицо усача! Лисовчик рефлекторно вскинул саблю к лицу, закрываясь от летящего в голову снаряда — но вслед за пистолем к противнику полетело острие палаша, выброшенного мной вперед в отчаянном, длинном выпаде…
Мгновением спустя литвин повалился на землю, безуспешно зажимая рукой колотую рану живота… А я замер в седле, не в силах поверить в собственный успех. Я выжил! Я выжил и выиграл — выиграл схватку у семерых воров!