Орел и Ворон
Шрифт:
– Да! Еще и жалование не платят! – подхватил пехотинец, стоящий в первом ряду.
– Значит, теперь нам должны выплатить жалованье в двойном размере! Иначе плевал я на все это!
– Да-а-а!!!
Толпа воодушевленно откликнулась на предложение увеличить плату. Да еще бы наемники его не поддержали!!!
– Мои товарищи уже ушли со знаменами! – продолжает надрываться финн с окладистой бородой. – А я остался здесь, чтобы вразумить вас! Это не наша война!!!
– Московиты не выполняют своих обещаний! Они не собираются платить, пока мы живы, ведь когда поляки
– Вернемся под Тверь и возьмем город!!! – раздалось где-то в стороне уже совершенно неожиданное требование, которое, впрочем, не получило широкой поддержки.
Зато совсем рядом со мной раздался яростный крик:
– Да я сам видел, что, когда ударили польские гусары, московиты первыми побежали грабить наш обоз!
Это уже полная чушь. Я прекрасно видел, как сражаются ратники Скопина-Шуйского в последней битве, – дрались они не хуже нашей пехоты и уж точно не собирались грабить обоз! Хотел было уже крикнуть, что это ложь (представив внутренним взором, как разъяренные ландскнехты топчут нас с Джоком), но вовремя увидел, что сквозь толпу следует Якоб Делагарди с верными телохранителями, разрезая ряды недовольных, словно крылатые гусары ряды легкой конницы! Негодующие крики стали стихать, а народ, пусть и нехотя, принялся расступаться… Генерал же, поравнявшись с мятежным рейтаром, вышиб бочку из-под финна сильным и резким ударом ноги, не проронив при этом ни звука! Бунтарь нелепо взмахнул руками и покатился по земле… А командир корпуса выхватил шпагу и приставил ее к горлу беспокойного подчиненного.
– Интересно, что будет дальше?..
Вполголоса прозвучавший вопрос озвучил приветливо улыбнувшийся мне знакомый уже рыжий командир доппельзольднеров, замерший по левую руку от меня. Я рассеянно улыбнулся в ответ…
– Бунтовать?!! – Лицо Делагарди буквально побурело от гнева. – Дезертировать со знаменами?! Иуды!!!
Поверженный кавалерист отчаянно вжался в землю. Острие шпаги опасно щекочет его кадык! Всего лишь небольшой нажим руки Якоба, и…
– Я тебя, как жука, сейчас проткну, сволочь ты мятежная!
Я в первый раз вижу кондотьера в подобном гневе. Впрочем, по совести сказать, он кажется мне каким-то неестественным, что ли… Будто Понтуссон не только срывает злость, но одновременно с тем и на публику играет. Как с детьми, которых громко-громко ругаешь и пугаешь наказанием, не желая, впрочем, переходить от слов к действиям…
– Думаю, нам стоит вернуть мятежных рейтаров и тех, кто ушел с ними, не допустив грабежей мирного населения. – Христиер Зомме вышел из-за спин пехотинцев, продемонстрировав всем помятую в последнем бою кирасу. – Иначе это скажется на нашем имени и чести!
– Нам не платят деньги! Какая честь?! И вообще…
Из толпы донесся новый крик, но полковник тут же развернулся на голос очередного бунтаря, и тот оборвал свою речь на полуслове.
Однако вперед выдвинулся старый англичанин, капитан мушкетеров, имеющий определенный авторитет среди солдат. Совершенно не боясь генерала и его правой руки, он
– Зачем нам возвращать тех, кто ушел, зачем сражаться с поляками? Покинувшие лагерь поступили в соответствии с первым законом наемников. А закон этот прост: нет денег – нет войны.
Поняв, что именно сейчас все висит на волоске – иными словами, что час мой настал! – я как можно громче выкрикнул:
– У нас договор с князем! А у нашего нанимателя, шведского короля, договор с московитским царем! Все, кто уходит в ночи, словно воры, таковыми и являются. А я остаюсь. Ибо еще не забыл о чести и преданности командирам!
Зомме услышал меня и, повернувшись в мою сторону, благодарно кивнул. А вот англичанин, которому я, собственно, по-своему даже обязан, испепелил гневным взглядом, но промолчал.
– Собирайте отряд, полковник. Вы отправитесь за дезертирами и их знаменами.
Отдав приказ, Делагарди убрал шпагу от шеи финна, распластавшегося на земле, словно поверженный точным выстрелом вепрь.
А Зомме тотчас склонил голову:
– Слушаюсь!
Генерал же, развернувшись к остальным наемникам, твердо заявил:
– Я даю свое слово, что деньги будут выплачены согласно договору. Московиты уже давно собирают золото и серебро, и если они не смогли его прислать, то не потому, что желают обмануть нас, а потому, что мятежники в силах перехватить обоз с нашей платой. Разобьем их – и получим все, что нам причитается, до единого сольдо!
Собравшиеся ответили угрюмым молчанием, но никто не попытался перечить генералу. И тогда Якоб воскликнул уже громче и резче, не уговаривая – приказывая:
– А теперь разойтись и приступить к своим обязанностям!
Еще пару минут назад бунтующие наемники принялись молча расходиться… Разве что французские кавалеристы что-то недовольно бубнят себе под нос, но вполголоса.
Как же раскалывается голова…
Я и сам уже было развернулся, чтобы уйти вместе с Лермонтом, но тут меня окликнул сам Зомме:
– Себастьян, как вы?
– Все хорошо, господин полковник!
Я криво и наверняка неестественно ухмыльнулся в подтверждение своих слов.
– Как видите, всегда готов рискнуть ради общего дела!
Христиер благодарно кивнул, после чего протянул раскрытую ладонь.
– Я хочу поблагодарить тебя за поддержку. У нас осталось мало офицеров, готовых исполнять свой долг, не получая при этом регулярный расчет.
С чувством сжав ладонь, протянутую для рукопожатия, я с неприкрытой горечью отметил:
– Увы, у стоящего перед вами офицера осталось слишком мало рейтаров, чтобы прочие наемники были готовы прислушаться к его слову.
Полковник горестно вздохнул:
– Я соболезную тебе, фон Ронин. Потеря твоих солдат – это потеря для всего корпуса… Жаль, что Якоб не прислушался ко мне, когда еще мы могли выступить на Москву вместе с князем.
– Жаль… Но все же вы поддержали генерала в конечном итоге.
Зомме вскинул подбородок, с жаром воскликнув:
– Именно так! Дисциплина и честь! То, чего не хватило финским рейтарам и прочим дезертирам…