Орел и Ворон
Шрифт:
…Острое предчувствие опасности словно обожгло спину! Рефлекторно я вжал голову в плечи, одновременно подавшись вперед. А в следующий миг на затылок словно полено обрушилось – и в глазах потемнело от боли… Однако, скользнув по гребню бургиньота, вражеский клинок не прорубил сталь шлема, выйдя неточным из-за моего рывка. Не дожидаясь второго удара, я пришпорил коня, посылая его вперед, и тут же натянул поводья, разворачивая скакуна навстречу противнику. Тот устремился вдогонку, занеся палаш над головой для повторного рубящего удара, и я воспользовался
Ненавижу рубку!
– Держитесь, рейтары! Подкрепление на подходе! – Командиру все-таки удалось перекричать шум боя.
Обернувшись назад, я действительно увидел всадников Оранского, численностью не менее двух корнетов. Обогнув нас по широкой дуге, они дали залп в упор, после чего на разгоне врубились во фланг испанцам, смешавшимся под свинцовым ливнем!
Обескураженный враг подался назад, ослабив напор на горстку уцелевших рейтаров. Не теряя времени, я принялся быстро перезаряжать пистоли, памятуя, как изменчива фортуна в бою…
– Себастьян, ты как? – Лермонт, пропавший в бою из поля зрения, поравнялся со мной, участливо заглянув в глаза.
Подавив невольный смешок, я продолжил сноровисто забивать пулю шомполом в ствол пистоля.
– Живой, как видишь. Сам как?
Я попытался улыбнуться, но по лицу Джока понял, что вышло не очень. Впрочем, приглядевшись, я понял, что взгляд друга устремлен куда-то вправо – но прежде, чем я бы проследил его направление, Джок оглушительно завопил:
– Испанцы дрогнули!
От неожиданности я чуть пистоль не выронил…
Но действительно, за спинами сражающихся впереди я разглядел, как пятится конница Альбрехта. А по центру начали отход непобедимые испанские терции эрцгерцога!
…Я выпустил вдогонку врагу две пули, после чего устало протер кровь с лица и обессиленно распластался на холке жеребца. Руки налились свинцом, глаза начали слипаться; мне нестерпимо захотелось спать…
– Себастьян! – кто-то трясет меня за плечо.
Ну кому еще я понадобился?! Могу я хоть секунду отдохнуть после битвы?
Однако озвучить свои возмущения я не успел, как не успел и отмахнуться свисающей к земле рукой. Кто-то снова требовательно потряс меня за плечо:
– Себастьян! Я знаю, что ты не спишь! Не притворяйся!
Виктория?!
Я открыл глаза. Хотел подняться, но не смог. Рука свисает с кровати, а тело очень сильно затекло.
– Фон Ронин, ты неисправим!
Девушка мягко улыбнулась, склонившись ко мне; ее вьющиеся волосы водопадом спадают на высокую грудь, волнующе поднимающуюся при каждом вздохе красавицы… Я невольно залюбовался ею, в то время как тело стало понемногу обретать чувствительность.
– Нет, нет, нет! Даже не думай!
Фройляйн Айхен верно угадала мои мысли, не удержавшись от игривой улыбки:
–
– Я не виноват, что ты безнадежно прекрасна, дорогая. Это сильнее меня.
Руки сами собой легли на осиную талию возлюбленной.
– А я сильнее этого!
Виктория решительно шлепнула по моим ладоням, наградив наигранно негодующим взглядом. Впрочем, веселые огоньки в ее глазах выдают девушку с головой!
– Ты уже забыл? Нам сегодня ехать.
С такими снами забудешь обо всем…
Я глубоко вздохнул.
Виктория настояла на том, чтобы проводить меня, а потому в Бремен мы приехали вместе. Видит Бог, этот путь был чудесным! Мы наслаждались вкусом вина и выдержанных сыров, сладкими поцелуями, от множества которых болели губы – и обществом друг друга, особенно желанным в преддверии будущего расставания… И потому дорога пролетела неоправданно быстро. Причем каждый день пути, приближающий расставание, обострял наши чувства и эмоции, оголяя душу и отпечатывая в памяти каждый миг близости! А теперь сердце мое рвет на куски, хоть я и стараюсь не подавать вида.
Уже сегодня ночью мой корабль отплывает в Швецию…
– Может, не стоит тебе ехать в порт? – я поцеловал щиколотку красавицы.
– Ты думаешь, я проделала такой путь ради того, чтобы на последнем шаге отступить? Себастьян, скажи честно, ты хочешь умереть именно от моей руки?!
Виктория напускно грозно прищурилась, и это выглядит так комично, что я невольно рассмеялся.
– Это было бы прекрасно! А еще прекраснее умереть глубоким стариком раньше тебя.
– Почему раньше? – девушка удивленно посмотрела на меня.
– Во-первых, я бы все равно не пережил твою потерю. А во-вторых, я бы разузнал, как там все, – я показал пальцем в потолок, – и встретил бы тебя достойно!
– Это самая милая и самая странная вещь, которую я когда-либо слышала!
Красавица накрыла мои губы жарким поцелуем, на который я тотчас поспешно ответил, крепко обхватив стан возлюбленной, привлекая ее к себе.
В этот раз Виктория уже не сопротивлялась…
– Может, тебе все-таки стоит остаться, фон Ронин? Ты никому ничем не обязан.
Уютно замерев на правой половине кровати, тесно прижавшись к моему боку, Виктория озвучила те слова, кои не могла не озвучить. При этом посмотрев на меня с той щемящей сердце нежностью, какую только может подарить отчаянно влюбленная женщина…
И мое сердце, конечно же, вновь защемило, стиснуло в груди. Может, действительно, бросить все?!
И стать нахлебником у отца Виктории? Чтобы тот мог хвастаться, что допустил до руки дочери голозадого дворянина, нищеброда наемника, ничего не добившегося в этой жизни? Моя любимая фройляйн может этого не видеть и не понимать, но ее отец отнюдь не рад моему присутствию в их семье, терпя меня ради дочери. И никакой дворянский титул его не прельщает…