Орёл, несущий копьё
Шрифт:
— Обречь близких на вечное довольствование мизером или пожертвовать ради них разумом, — Макс фыркнул. — Я бы не выбрал второе.
— Ты вообще хоть когда-нибудь чем-то жертвовал?
Макс невольно задумался над этим вопросом. Пожалуй, нет… Хотя, когда они были детьми, стоило Георгу посмотреть на брата своим проникновенным взглядом — и Макс с готовностью отдавал ему любимые игрушки. А больше, как будто, подобного не было…
Петар, видимо, воспринял его молчание, как ответ. Поворчав немного что-то по-болгарски себе под нос, он сменил тему:
— Откуда вообще ты знаешь старика?
— Это было одним из первых
— Странные у вас упражнения, — покачал головой Петар и вдруг почти с сочувствием добавил: — Тяжело, наверное, в такой семье.
Макс посмотрел на него, как на дурака.
— Я считаю свою семью идеальной.
Всё было сделано на третий день после разговора — и сделано хорошо, судя по тому, что тем же вечером появился Мальсибер. Макс узнал его по колдографии: плотный мужчина с седой шевелюрой и строгим, властным лицом. За его размашистым шагом едва поспевал эльф-домовик; у входа в банк Мальсибер остановился, небрежно отдал слуге шляпу и трость и вошёл внутрь здания один — эльфам проход в Гринготтс был закрыт.
Усмехнувшись, Макс кивнул Петару на существо.
— Кажется, выйдет даже проще, чем предполагалось.
Они встали из-за столика в небольшом кафе, где проводили время в ожидании цели, и влились в толпу гуляющих в этот погожий августовский вечер горожан. Когда они проходили мимо банка, Макс незаметно взмахнул палочкой в направлении эльфа, шепнув «Империо!».
«Когда хозяин уснёт, принеси мне ключ от его сейфа в этом банке».
Несколько позже, в середине ночи, в мансарде, где жили юноши, с хлопком возник домовик и с готовностью протянул Максу маленький золотой ключ. Юноша принялся за работу — ему необходимо было как можно быстрее точно скопировать ключ и отдать оригинал домовику, чтобы тот вернул его хозяину. У него имелся набор инструментов для этой цели, по-особенному зачарованных для большей точности, и пару часов спустя он закончил. Когда он отодвинулся от стола, за которым работал, Петар взял оба ключа в руки и пристально рассмотрел.
— Талантливо, — сказал он, наконец, кладя подделку перед напарником.
Макс принял похвалу, как должное. Петар подошёл к домовику и вручил ему настоящий ключ.
— Возвращайся к хозяину.
— Подожди, — остановил Макс, обернувшись. — Забери у него воспоминания, связанные с нами.
Вскоре это было сделано, и эльф переместился прочь. Убрав инструменты в футляр и погасив яркий магический огонь в настольной лампе, он встал и встряхнул руками.
— Теперь нужно выждать, — произнёс он. — И продумать план.
У них было для этого много времени. Сверяясь с информацией, полученной от Кюхлера, они по несколько часов в день обсуждали план.
— Проникнуть в Гринготтс несложно, — говорил Макс, опёршись руками на стол, склонившись над от руки нарисованной картой подземелий банка, переданной Кюхлером когда-то давно. — Сложно из него выйти.
— Ты упоминал, что были прецеденты краж, — напомнил Петар,
— Информации об этом мало, если не сказать «почти нет». Успешные воры любят хвастать делами, а не методами, а неудачники, попавшиеся во время или после предприятия, никому ничего рассказать не смогли бы, даже если бы захотели — гоблины об этом позаботились. По сути, каждое ограбление Гринготтса — чистой воды импровизация. Но я знаю, что несколько раз в делах участвовали гоблины, у которых были свои причины ненавидеть сородичей, или непомерно жадные. Знаю ещё о подкопе…
— Подкопе? — вскинул Петар брови удивлённо. — Под Гринготтс?
— Да. Это было, кажется, в Греции в начале прошлого века. Тогда она ещё была под турками, но освободительное движение уже было сильно. Его участники решили ударить по самому ценному, что было у турецких чародеев, — по их кошелькам. Они отловили великое множество нюхлеров…
— Хах, умно, — одобрительно кивнул Петар. — Эти твари золото из-под земли достанут.
— Они и достали, — отозвался Макс, — прорыли тоннель во внутренние помещения афинского Гринготтса; конечно, это было долго, много раз зверей приходилось заменять, а когда дошли до горных пород, волшебникам сопротивления пришлось превращать камни в землю, чтобы нюхлеры могли копать дальше. И вот, после трёх или четырёх лет, повстанцы попали к хранилищам. Стоит ли говорить, что они вынесли всё, до чего смогли добраться? Кроме того, когда сработали сигнальные чары на одном из сейфов, которые забыли снять или попросту не заметили, и прибежали гоблины, завязалось сражение, и было оно кровавым, хотя в конечном итоге победили маги. С тех пор в Греции у волшебного сообщества с гоблинами особенно сильные проблемы.
Он сделал паузу, дав Петару время поухмыляться и подумать, а затем вернулся к первоначальной теме обсуждения.
Тем временем стало известно о судьбе Кюхлера. Когда неожиданно — для гоблинов — появившийся Мальсибер с неудовольствием потребовал объяснить, что случилось с сейфом такого, что пришлось вызывать его из Британии, служащие банка растерялись, не понимали, что происходит. Первым порывом они поспешили к сейфу вместе с хозяином, удостоверились, что всё в порядке, а затем принялись разбираться.
На Кюхлера, как отправителя письма, вышли быстро, но он не мог сказать ничего; уничтоживший воспоминания, он искренне не помнил, как и по какой причине отправлял Мальсиберу письмо. Тот, раздражённый сверх меры, сквозь зубы предположил, что у старика из-за возраста начались проблемы с головой. Тут же сотрудники из числа людей вспомнили, что уже замечали за стариком симптомы заболевания; их отчитали за то, что вовремя не сообщили, и это повлекло за собой неудобства для клиента, а Кюхлера уволили.
Как и было обещано, Макс тайно переправил его дочери, убитой горем от новости о болезни отца, обещанные деньги. Как ими распорядились, он не следил — было плевать, откровенно говоря.
В плане имелся один аспект, требовавший отдельного урегулирования. Этим Макс занялся сам — отчасти потому что в принципе предпочитал работать в одиночку, отчасти потому что это было для него почти что личным.
Письмом он предложил встречу двадцать седьмого августа в десять утра в кофейне на Штефанс-плац. Ему, конечно же, ответили согласием — Макс бы удивился, если бы она отказалась.