Орёл, несущий копьё
Шрифт:
— Уже читал, как я понимаю? — проговорил Петар, сразу же обратив внимание на «Воззвание ко Тьме» и раскрыв её. — Латынь, как мы и думали…
— Я всё-таки взял с собой словарь.
Наполнив стакан водой, Макс практически залпом выпил и присел на край стола, наблюдая за тем, как Петар листает страницы. Это вызывало в нём почти ревность — какая-то часть его яро противилась тому, чтобы кто-то другой трогал эту книгу. Кажется, Петар это почувствовал — он напрягся и покосился на напарника весьма настороженно.
— Понятно, — он захлопнул книгу, скрестил на груди руки и резко сменил тему: — Похоже, твоя подружка догадалась, что это всё было. По крайней мере, вопросы задавала весьма каверзные.
На
— Задержимся в Вене, — сказал он, — пока будем разбираться с ритуалом поиска Имитатора. А сейчас отлучусь ненадолго: мне нужно взять билеты в оперу.
Комментарий к Арка 2. Глава 4. Вена
[1] Рука славы — Тёмный артефакт. Согласно средневековой легенде, делался из отрубленной кисти повешенного; свечи, зажатые в Руке, дают свет, видимый лишь тому, кто держит её.
[2] Pecunia non olet — Деньги не пахнут (лат.).
========== Арка 2. Глава 5. Кингс-Кросс ==========
На улицах было туманно и сыро — обычная погода осеннего Лондона. Правда, календарно осень должна была начаться лишь на следующий день, но соответствующая погода пришла почти на неделю раньше. С Темзы дул прохладный ветер, ерошил волосы, раздувал полы плаща; заходящего солнца вовсе не было видно за свинцовыми тучами, застелившими всё небо — видимо, ночью быть дождю.
Что-то было не так с этим городом — может, воздух, может, люди. Лондон давил, казалось, старался выдавить чужака из себя, вымести холодным ветром, как сор метлой, смыть дождём, запугать туманом на старых улицах и заставить бежать прочь без оглядки. Грязные приёмы, неприятный город с нечистой историей.
«Я влюблён в другое место, потому предвзят».
Предвзятость была врагом здравомыслия, поэтому Георг постарался отринуть её и взглянуть на вещи трезво. Лондон был огромным мегаполисом, столицей, центром политики, экономики и культуры. Суть та же, что у Берлина, Парижа и прочих… атмосфера не та.
От моста Ватерлоо, где Темза изгибалась почти под прямым углом, были хорошо видны и купол собора святого Павла, и Вестминстерский дворец с часовой башней. Биг Бэн отбивал девять ударов — пора завершать эту долгую прогулку, следующие сутки будут не из простых. Сегодня он и так успел многое: посетил вокзал и тщательно изучил его планировку, удобные наблюдательные пункты и пути отхода; проинспектировал под чарами невидимости все посты охраны в здании и убедился в общей безалаберности магловских стражей порядка; даже взглянул на зачарованную платформу 9 и 3/4 и большой алый паровоз, который готовили к отправке.
Отчасти он ушёл из съёмной квартиры и потому, что напарнику нужно было в тишине и спокойствии поработать, внести завершающие штрихи в своё создание. Влад попросил дать ему закончить работу, пообещав подробней показать и рассказать вечером, раз Георгу интересно. И ему было интересно — он любил узнавать новое, и знания оценивались им не по шкале «моральности-аморальности», введённой трусами и глупцами, а по степени полезности. Пожалуй, с учётом рода деятельности группы, к которой он примкнул, устройство бомбы как раз входит в число полезных.
Ещё немного пройдя по набережной Виктории, Георг свернул от реки, миновал Трафальгарскую площадь, вышел на Чаринг-Кросс-роуд и вскоре вошёл в невидимый для маглов бар — «Дырявый котёл», место, известное и на континенте. К вечеру народа прибавилось, однако всё равно это была даже не половинная заполненность; из-за войны в мире магов, дыхание которой ощущалось остро, люди не ходили больше по вечерам в бар, чтобы беззаботно выпить огневиски и обсудить последние новости. Теперь посетители сидели по углам, преимущественно по одному или малыми группками; бармен был занят с одной из таких,
Ещё недавно, Георг слышал, улица была оживлённой, пёстрой и шумной. Сейчас и она несла следы начавшейся войны; окна части магазинов были заколочены досками, а витрины оставшихся заведений завешивали большие плакаты Министерства магии, на большей части которых размещались чёрно-белые фотографии известных Пожирателей Смерти. Сейчас никакие магазины уже не работали, и улица была практически пустынна, если не считать пары поздних прохожих, явно спешивших и нервно озиравшихся по сторонам, и потрёпанного человека, усевшегося на ступеньки перед магазином мётел, сжимая в кулаке какие-то поблёскивающие в неярком свете уличных фонарей цепочки. Завидев Георга, человек оживился.
— Защитные амулеты, — хрипло проговорил он, вытягиваясь вперёд, потрясая кулонами. — Уберегут от порчи, дементоров, инферналов. Возьмите, юный сэр, защитите семью, даму сердца… — он вновь позвенел, но Георг, не взглянув даже в его сторону, прошёл мимо. — Ну и пошёл ты, засранец малолетний.
Будь на его месте брат, пожалуй, уже был бы сильно покалеченный приставала. Георг остался равнодушен и проигнорировал. Ещё через десяток тёмных витрин он остановился, открыл большую красную дверь, разрисованную гадальными картами и знаками, большая часть которых была юноше неизвестна. В утлой прихожей Георг пожелал доброго вечера миссис Смолл, выглянувшей на звук (может, клиенты?), и стал спускаться по рассохшейся лестнице в полуподвальную квартиру.
Их хозяйка принадлежала к тому типу женщин, которые вечно всё и про всех знают, но своими знаниями ни с кем не делятся (по крайней мере за просто так). Овдовевшая ещё до падения Гриндевальда, она так и не сняла траур по мужу, и до сих пор его обручальное кольцо болталось на цепочке на её худой жилистой шее. Миссис Смолл — Бабушка Эми, как называли её хозяин аптеки через дорогу, молочник и все клиенты, — жила тем, что сдавала четыре из пяти квартир в большом трёхэтажном доме, полностью принадлежавшем ей, а также гадала за деньги на картах, на чае, по руке и ещё многими способами. Сама миссис Смолл обитала в апартаментах на левой половине первого этажа, где и принимала клиентов в душной из-за вечно стоящего там аромата благовоний гостиной; правую половину она сдавала стажёру из больницы святого Мунго — парню лет двадцати с совершенно не запоминающимся лицом. Весь второй этаж перманентно занимала семья из четырёх человек: отец, кажется, работал в Министерстве на какой-то невысокой должности, а его супруга занималась воспитанием двух маленьких девочек-погодок. Мансардный третий этаж большую часть года пустовал, но сейчас из него ещё не съехала компания американцев, девушек и юношей, решивших пощекотать себе нервы и провести конец лета в городе, где поселилась война.
Когда встал вопрос с проживанием на время пребывания в Лондоне, Георг сразу решил, что остановятся они на съёмной квартире. В трактирах-гостиницах, особенно в «Дырявом котле», светиться не хотелось; вариант остановиться в Лютном переулке он отмёл сразу: когда всё случится, именно там в первую очередь станут искать виновных, а юношам надо отбыть из Лондона так, чтобы не оставить подозрений. Таково было условие Адлера, по которому он позволил Георгу участвовать в операции; и хотя подобное особое отношение в некоторой мере задевало, Георг прекрасно понимал Грина и не спорил с ним. Тем более не спорил ни с одним из решений Влад; он вообще во время того разговора лишь молча кивал, опустив глаза, дёрнувшись лишь когда Адлер уточнил, что именно от него требуется изготовить.