Орёл в стае не летает
Шрифт:
По мысли Платона, высшее благо пребывает вне мира; стало быть, и высшая цель нравственности находится в сверхчувственном мире. У Аристотеля благо – это то, к чему стремится человек. Хотя есть различия: грубые люди находят благо в наслаждениях, для благородных оно сокрыто в почестях, а мудрые ищут его в собственном сознании.
Аристотель видел назначение человека в разумной деятельности, отличающей его от растений и животных. Для Платона человек – несовершенный бог, а для Аристотеля бог – это совершенный человек, в связи с чем мера всех вещей и истины есть совершенный нравственный человек.
Однажды Аристотель, ставший уже преподавателем Академии, присутствовал на лекции
– Самое идеальное, с нашей точки зрения, государство является сообществом земледельцев, ремесленников, производящих все необходимое для поддержания жизни граждан.
Платон говорил, как обычно, спокойным, тихим голосом, и поскольку его внимательно слушали, в заполненной аудитории стояла тишина.
– В таком государстве есть воины, охраняющие безопасность, и есть правители, но обученные философами, отчего управление гражданским обществом осуществляется мудро и справедливо. Управляют таким государством аристократы как лучшие и наиболее мудрые граждане.
Неожиданно раздался голос Аристотеля, показавшийся почитателям Платона слишком дерзким:
– Ваше идеальное государство, уважаемый учитель, неизбежно погрязнет в заговорах враждебно настроенных групп общества, которых вы успешно отстранили от управления. Зря вы доверяете управлять одним аристократам, они уже показали себя, на что они способны.
– Откуда такое мнение, Стагирит? – отозвался Платон, не теряя спокойствия. – Каждый класс будет заниматься тем делом, для чего рождён, и заниматься будет оттого хорошо. Такое состояние общества будет идеальным, с точки зрения любого философа.
Аристотель не отступал:
– В таком государстве появятся классы, лишённые политических прав. Я убеждён, что участие в управлении собственным государством – самое главное право каждого гражданина. Вы лишаете такого права бедняков и ремесленников, отчего появятся недовольные, которые обычно составляют заговоры против гнетущей их власти.
Платон изменил тактику, задал вопрос в вызывающе вежливом тоне:
– Может быть, уважаемый преподаватель представит нам свой образ государственного строя, какой считает наилучшим?
Аристотель не сдавал позиций:
– Я готов! Наилучшим будет такое общество, которое достигается через посредство среднего элемента, когда под этим понятием будет класс, помещённый между рабовладельцами и рабами. Там, где средний элемент представлен в большем числе, и где нет большинства бедных, государства будут иметь наилучший строй.
Он перевёл дыхание, поскольку немного волновался, затем, огладывая зал, весомо произнёс:
– Но есть условие, чтобы такое государство процветало: в основе жизни людей в нём не должно быть бездумного стремления к обладанию чрезмерным богатством. Вот почему, наш уважаемый учитель, стремиться необходимо не к благой жизни, а к жизни вообще.
Платон пожевал губами, обдумывая, чем бы ответить. На этот раз решил не возражать снова, а смягчить спор.
– Похвально, что у моих любимых учеников за время общения со мной рождаются столь неожиданные мысли, – произнёс он с улыбкой. – Философия рождает истины в споре мудрецов. Но только жизнь может рассудить, в чём она, эта истина.
Подобных расхождений во взглядах со временем становилось всё больше. Например, на сущность красоты и на искусство, которое учитель воспринимал как искажённую копию мира идей и не придавал значения познавательной функции искусства. Аристотель же чувствовал искусство как творческое подражание природе, бытию, когда искусство помогает людям познать жизнь. Теоретические разногласия
Не переставая хвалить Аристотеля и называя его душой школы, Платон был в недоумении от его вызывающего внешнего вида, выражал недовольство от проявлений дурных привычек, не принятых в философском обществе. Получая от Проксена материальную поддержку, Аристотель не испытывал затруднений для своего содержания в Афинах. При этом всегда носил изысканную одежду, щегольские сапожки и дорогие кольца – по моде «золотой молодёжи». Он искал встреч с красивыми женщинами, не считаясь, замужние они или нет, не гнушался утех продажных гетер, при этом одинаково плохо отзывался о тех и других. Вопреки моральным нормам, не находил нужным скрывать свои любовные похождения. Подобное отношение преподавателя к установленным в Академии порядкам и, конечно же, к общественному мнению сильно раздражало преклонного возрастом Платона. Сам он уже давно вёл скромный, почти стоический образ жизни. И хотя Платон уже не замечал своего лучшего ученика в рядах верных почитателей, долгое время они оба наглядно сохраняли уважение друг к другу.
Глава Академии не мог понять поведения своего выдающегося ученика, хотя этому было объяснение. В этом заключался вызов Аристотеля сложившимся настроениям внутри афинского философского содружества, как некое проявление его неуёмной гордыни. Аристотель с детства отказывался повиноваться кому бы то ни было, поэтому он и в Академии не терпел, чтобы ему предписывали, как себя вести, есть, пить или одеваться. Он старался поступать вопреки всему устоявшемуся, не вписываясь в условный кодекс поведения философа в греческом обществе. Он стремился разговаривать с людьми, которых считал не глупее себя, а когда приходилось иметь дело по необходимости, тогда обычно грубил, говорил с вызывающим сарказмом и надменным выражением лица. Характер Аристотеля казался даже его хорошим знакомым несносным, его сторонились за привередливость в общении и вечно насмешливый тон и самоуверенность.
Если кому-то из недоброжелателей Аристотеля приходилось вступать с ним в спор, в разговоре с ним он был холоден и насмешлив, а тонкие бледные губы изображали язвительную улыбку. Однажды доброхот передал Аристотелю, с надеждой на ответную реакцию, что знакомый ему человек при всех сильно ругал его.
– Да пусть он даже побьет меня, за глаза! – смеясь, ответил философ.
Ещё случай. Один философ, уловив момент, когда Аристотель отдыхал на скамье в академической роще, бесцеремонно сел рядом и начал рассказывать о своей только что родившейся идее. Говорил долго, нудно, а потом участливо спросил:
– Я тебя не утомил?
Аристотель ответил в своей манере:
– Не волнуйся за меня! Я тебя не слушал!
По таким и другим похожим обстоятельствам не представлялось возможным многим преподавателям и слушателям Академии любить Аристотеля. Кто-то его обожал, признавал своим кумиром, оставаясь верным этому чувству на всю жизнь. Но большинство не могли терпеть – завидовали и боялись! Вот почему Платон, несмотря на видимое преимущество Аристотеля в знаниях перед остальными философами, предпочитал общаться с Ксенократом, Спевсиппом, Амиклом и другими учениками и последователями, кого отличал всяческим образом. В частности, разрешал принимать участие в своих философских беседах, куда Аристотеля не приглашал.