Орли, сын Орлика
Шрифт:
– Вы сказали…
– А-а-а, да! Сказал, сказал, – капитан Хаг вновь смущенно улыбнулся. – В тех дворцах, знаете, росписи – везде пышные настенные росписи! Вот к чему я привык, а не к голым стенам. Впрочем, в подобной простоте есть своя привлекательность.
Теперь на немного одутловатом лице гостя засияла такая теплая и кроткая улыбка, что от удивленного вопроса не удержался уже Вишняков:
– И в чем же она заключается, любезный капитан?
– Это так напоминает мне белизну коровьего молока…
– Молока?! – в один голос переспросили российские резиденты.
– Да-да –
На протяжении следующего получаса Неплюев и Вишняков с непрерывно нарастающим отчаянием вынуждены были выслушать длиннейшую лекцию о настоящих швейцарских коровах, свойствах настоящего швейцарского молока, особенностях приготовления настоящего швейцарского сыра и его отличия, например, от сыра голландского или того же французского. При этом капитан Хаг успел вспомнить пару-тройку интересных эпизодов из детства, которое прошло в небольшом альпийском имении его родителей, и сравнить знойный стамбульский климат с прохладой горных лугов.
– Послушайте, любезный капитан, – наконец прервал его словоизлияния Неплюев, – вы так вкусно рассказываете о простой крестьянской пище, о молоке и сыре, что мне захотелось немного перекусить.
– О-о-о, простите, простите, – швейцарец смущенно попятился, – просто все здесь, в Стамбуле, расспрашивают меня о родине, вот я и позволил себе…
– Ничего, любезный капитан, это ерунда, – подхватил Вишняков. – Я же пригласил вас на обед, а мы уже битые полчаса торчим в гостиной.
– А-а-а, да – на обед!
Сказав это, гость хлопнул в ладоши и кивнул настолько энергично, что его шляпа снова едва не упала на пол. Капитан мигом изменился в лице и схватился за ее поля столь поспешно, словно чего-то испугался.
– Тогда проходите, прошу, – Вишняков коротко кивнул и направился в глубь дома, Хаг, в сопровождении второго резидента, последовал за ним.
По дороге Неплюев напряженно анализировал первые впечатления. Но если честно, то он просто и откровенно растерялся! Да, Вишняков еще позавчера рассказал, как господин Хаг соловьем заливался на приеме у Иерусалимского патриарха, однако тогда трудно было даже вообразить всю меру словоохотливости швейцарца. Вот уж точно язык без костей! И какого это черта его в Стамбул занесло?! Вишняков говорил, якобы патриарху капитан Хаг втолковывал что-то о путешествии ради любопытства? Что ж, возможно, вполне возможно…
– Ну, вот и наша столовая! – первый резидент толкнул дверь, пропустил гостя вперед и предложил: – Пожалуйста, капитан, проходите и устраивайтесь, как у себя дома.
– Где именно дома – в Швейцарии или во Франции? – немедленно отреагировал гость.
– Да где угодно! Хоть там, хоть там.
– А-а-а, хорошо, хорошо. А вы?
– Нам надо отдать распоряжение относительно обеда.
– Да-да, понимаю, понимаю… Что ж, хорошо!
Капитан Хаг кивнул, вошел в столовую, сразу же посмотрел на украшенный восточными узорами потолок и сказал:
– О-о-о, это мне нравится значительно больше! Хотя с Версалем все-таки не сравнить… – и после
– За обедом, за обедом расскажете, любезный капитан!
– О-о-о, да, да…
Вишняков затворил за гостем дверь столовой, сразу же сделал Неплюеву знак, и оба резидента бросились к месту, где в стене были прорезаны крохотные щелочки для наблюдения. Сквозь них увидели, как капитан Хаг подошел к обеденному столу, уселся на одну из скамеек, утомленно вытянул ноги, снял шляпу, внимательно обследовал ее со всех сторон и как-то слишком осторожно, словно царскую корону, положил на скамейку рядом с собой. Лишь после этого с меланхоличным видом уставился в потолок.
Резиденты изумленно переглянулись.
– Шляпа, шляпа… Почему швейцарец носится с ней, как дурень с писаной торбой? – прошептал Вишняков.
– Тебе это тоже кажется странным? – спросил Неплюев.
– Ну, еще бы! А тебе?
– Да.
Помолчали, потом снова проверили, чем занимается гость: теперь Хаг поправлял манжеты на рукавах рубашки… не забывая время от времени трогать шляпу.
Проверял, на месте ли…
– Говорю тебе, что-то здесь нечисто! – вздохнул Вишняков. – Со шляпой этой.
– Я тоже так думаю. Так что, проверим?
– Проверим. Надо бы напоить этого обормота хорошенько, тогда…
– А ты знаешь, сколько ему надо за шиворот залить, чтобы напиться?
– Откуда ж я знаю?! Мы всего лишь и виделись, что дважды в патриаршей резиденции – а там разве ж нальют по-человечески?
– Твоя правда, – вздохнул Неплюев. – Однако…
– Да чего там переживать – подпоим!
– Ты уверен?
– Уверен! И без того видно, что у этого капитана Хага на плечах – сырная голова вместо человеческой. Прид-дур-рок!
– Это точно: растяпа – он растяпой будет жить, растяпой и Богу душу отдаст…
Резиденты в третий раз припали к щелочкам в стенах и увидели, что швейцарец сладко потянулся, потом оперся грудью об стол, положил голову на руки и меланхолически зевнул.
И сразу же проверил, на месте ли шляпа.
– Обратил внимание, как по-дурацки он проболтался о дворце де Шовлена?
– Конечно! – Неплюев тихо хмыкнул. – Еще и вывернуться попробовал, соврал, что якобы дежурил там.
– Ага, так мы и поверили, что наряд королевских гвардейцев во главе с нашим капитаном нес службу в личных покоях министра иностранных дел!..
– Да, здесь наш господин Хаг определенно проболтался.
– Тем интереснее его подпоить – небось, не удержится и расскажет, по каким делам посещал де Шовлена. Ведь у пьяного на языке то, что у трезвого…
– Хорошо, хорошо! Наверное, ты таки прав.
– Я буду не я, если оно не так!
– Ну, как знаешь… Ты привел сюда швейцарца этого – тебе и думать, как из него вытащить то, что нам требуется.
Линия дальнейшего поведения окончательно выяснилась, и, следуя ей, Вишняков направился в столовую, где скучал гвардеец. Неплюев же подгонял слуг, чтобы те подавали обед, а заодно отдал распоряжение относительно водки: ее должно было быть как можно больше – и самой крепкой!