Орлиное гнездо
Шрифт:
Раду стиснул руки и низко склонил голову.
– Ложись спать, господин, - сказал ему хозяин. – Просто…
Он поколебался, прежде чем дать совет рыцарю.
– Просто скажи себе, что не слышишь этого, - проговорил Испиреску. – Я всегда так делаю!
– Обойдусь без твоих советов! – огрызнулся Кришан; взгляд его не отрывался от окна, за которым был виден только плодоносный розовый сад. Крики не прекращались.
Тудор поспешно поклонился и ушел.
А Раду еще послушал несколько мгновений – потом, стиснув зубы, лег. Ему не хотелось сейчас гадать, какой именно
То скверно, что при Дракуле такою смертью может погибнуть любой – хоть цыган, хоть смерд, хоть боярин!
Раду повернулся на бок, спиной к окну, - через некоторое время он и в самом деле отрешился от воплей; уже устало странствовал в безмыслии… а потом и заснул снова.
Утром он проснулся в тишине.
Сразу же сел на постели и вспомнил, почему прислушивается к тишине и почему она удивляет его. “Это был костер, не иначе, - подумал боярин. – На колу, если сразу не испускают дух, мучаются куда дольше!”
Костер, благословенная скорая смерть!
Раду провел загрубелыми сухими руками по лицу, отгоняя сон. Потом встряхнул головой и, встав с постели, принялся одеваться. От намерения отправиться в город он не отказался: даже наоборот, ночью укрепился в этой мысли.
А за завтраком, выйдя из комнаты, он встретился с отроком, которого присмотрел своей Иоане. Корнел Испиреску вернулся из государевых палат.
Это был красивый ясноглазый юноша, хорошая пара Иоане, - хотя, конечно, он не мог стать рядом с нею, кроме как в такие дни. Однако Раду остался доволен своим выбором. Корнелу уже рассказали о сватовстве – и о том, что его судьба решена; и он был послушный сын, кроме того, оказался польщен честью много более своего отца.
Что ж, молодые всегда видят недалеко вперед.
– Что ты делал у государя? – спросил его боярин.
– Я стоял… Я состою в государевой страже, - гордо проговорил юноша. – Ночь провел в карауле, господин, а вчера вечером был при ужине господаря с придворными!
Раду выпрямился, прищурясь на отрока.
– Вот как? Что же: тебе понравилось?
– Я был счастлив! – пылко ответил Корнел. – Господарь пировал весело, широко; он очень щедр!
Боярин наклонил голову.
– Ты славный юноша, - проговорил он, улыбаясь в бороду. – Ты будешь моей Иоане хорошим мужем. Не правда ли?
Корнел еще не видал Иоаны, даже издали – а уже разгорелся, возмечтал о невесте. Щеки у него разрумянились.
– Клянусь! – воскликнул он.
– Каков молодец.
Раду, усмехаясь, потрепал жениха по плечу.
– Служи, старайся!
Он посмотрел на хозяина.
– А я теперь пойду в город, почтенный Тудор, - проведаю других моих друзей.
На лице Испиреску изобразились вопрос и мольба. Раду кивнул, успокаивая его.
– Твой дом – теперь мой дом; не так ли?
Разве может он навлечь беду на свой дом?
Боярин ласково простился с Корнелом и отправился к своим людям.
Он провел у Испиреску еще одну
========== Глава 5 ==========
На обратном пути Раду не стал заезжать к Василеску – он переночевал в другом боярском замке, владетели которого были с ним не так коротко знакомы, но которым обычаи гостеприимства и рыцарские не позволили отказать ему в крове. Боярин до ночи говорил наедине с хозяином. И спалось ему спокойней, чем у Василеску.
К тому времени, как Раду оказался в родных местах, вьюки его отряда полегчали более, чем вдвое, - он раздарил много подарков; хотя и получил кое-что взамен, и сделал некоторые покупки… но дарить, сговариваться и обещать – вот что было его главною целью в этом походе.
Раду Кришан подъехал к своему замку при свете дня. Казалось, лето улыбается его надеждам.
Иоану он встретил не дома, как ждал, - а едва ли не в дороге: Иоана во весь опор скакала через поле на своем гнедом жеребчике; личико ее сияло, как золото, и черные волосы и зеленое платье струились по ветру. Раду Кришан замер в седле, любуясь дочерью и улыбаясь, - а потом нахмурился.
Иоана же заметила отряд – и, осадив коня, замахала им и закричала:
– Здравствуйте!
Смеясь, боярышня взмахнула плеткой и бросила коня навстречу всадникам; Кришан заулыбался во весь рот, глядя, как уверенно Иоана держится в седле и правит своей лошадью. Эти маленькие нежные руки, казалось, созданные только для вышивания шелками, в иные минуты обретали крепость дамасской стали.
Иоана подъехала к отцу и остановилась на полном скаку; она смеялась, сияя свежестью, маленькие руки в зеленых замшевых перчатках крепко сжимали поводья, золотой аграф-цветок, украшавший зеленую бархатную шапочку, сверкал на черных волосах, в которых, казалось, запутался ветер. Раду простер руки и стиснул дочь в объятиях; он не боялся, что ловкая наездница выпадет из седла.
Марина никогда не была так отчаянна и охоча до воли, как Иоана. Как будто одна только Иоана в семье была дочерью рыцаря.
Но когда Раду разжал руки, он хмурился.
– Что ты скачешь одна?
– Я же на нашей земле, под ясным небом, - смеясь, ответила его беззаботная любимица. – Что, отец, много повидал чудес?
Она как будто уже и забыла, к кому и зачем ездил Раду Кришан; напрочь забыла, как в слезах провожала своего родителя. А может, и помнила; и смех ее – ее оружие, дочь бодрилась и его подбадривала.
Какое сокровище!
– Повидал немало, - улыбаясь, ответил боярин. – Вот погоди: вернемся домой, и я расскажу всем, каков теперь Тырговиште. Чего только там не понастроили!
Тут Иоана опечалилась и поникла головой.
– На что ты это мне рассказываешь?
Раду свел брови.
– Тебе там жить!
Иоана ахнула, точно до сих пор не понимала этого.
– Ты меня просватал?
– Да, дочь моя, просватал! – сурово ответил Кришан. – Ты будешь женою славного юноши, охранителя валашского господаря! Жених веры православной, как и мы.