Орлы и звезды. Красным по белому

Гулин Юрий Павлович

Еще лучше решился вопрос со Швейцарией. Шляпников сообщил, что Ленин не только одобрил наш план, но и заручился поддержкой влиятельных швейцарских социалистов. Они пообещали сделать так, чтобы власти закрыли глаза на посадку 'Невского' на аэродром вблизи Цюриха. Правоохранительные органы благополучно 'проморгают' наш прилет; нас даже дозаправят, а растроганные местные товарищи долго будут махать вслед улетающему самолету.

Подготовка самолета заняла ровно десять дней. Сикорский не мог нарадоваться, как споро идут дела. Макарыч,

размахивая мандатом, воодушевлял рабочих на трудовые подвиги во имя торжества революции. Благодаря чему, к концу работ, главный конструктор стал относиться к Петросовету, кажется, с большим уважением.

В канун вылета я распределил свои полномочия. Штаб сдал Макарычу, должность коменданта Петропавловской крепости - Ершу. Заботу об Ольге возложил на Герцога. Другим кобелям я свое сокровище доверить не решился.

* * *

В пассажирский салон заглянул довольный Сикорский.

– Киев, господа!
– сообщил он.
– Приготовьтесь к посадке. Будет дозаправка.

Я посмотрел в иллюминатор, но города, к сожалению, не увидел - одно лишь летное поле.

Разминая ноги вблизи застывшего на полосе 'Невского' Я искренне разделял радость главного конструктора. Тыща с гаком без посадки - это что-то! Ему - рекорд, мне - уверенность в том, что задуманное мы осилим.

* * *

Командующий Юго-Западным фронтом генерал от кавалерии Брусилов принимал нас с Сикорским по отдельности. Сначала его, - проговорили, чуть ли не час - потом меня. Руки не подал, смотрел угрюмо, морщась, прочел мандат. Спросил, не скрывая раздражения:

– Что у вас? Излагайте короче, у меня очень мало времени!

Я без предварительных ласк начал излагать командующему разработанный нами план. Вернее, ту его часть, которая, как нам думалось, не могла его не заинтересовать. Это сработало. Если вначале Алексей Алексеевич слушал небрежно, то и дело, поглядывая на часы, то потом недовольство на его лице уступило место сначала любопытству, а потом и заинтересованности. Мне было предложено присесть, а когда я закончил командующий смотрел на меня весьма даже доброжелательно.

– Простите, голубчик, что неласково вас встретил, - произнес Брусилов.
– Принял вас за очередного...
– он покосился на звезду на фуражке в моих руках, - Впрочем, неважно. То, что вы предлагаете, разумеется, авантюра. И не возражайте! Авантюра чистейшей воды. Но если у вас получится, то это станет большой удачей, а нет, то... Какие у нас могут быть максимальные потери?

– До полусотни бойцов и два самолета!
– отрапортовал я.

– То есть незначительные, - подытожил генерал.
– Что ж, голубчик, вот вам мое благословение, необходимую поддержку получите в штабе, я распоряжусь. Идите, голубчик, с Богом!

На этот раз Брусилов руку протянул. Генеральскую ладонь я пожал, но остался стоять на месте. Левая бровь на лице командующего слегка

изогнулась.

– У вас ко мне что-то еще?

– Да. Я бы попросил вас на время проведения операции нейтрализовать Сикорского. Он ведь захочет полететь сам, а мне не хотелось бы подвергать его жизнь опасности.

– Хорошо, - улыбнулся Брусилов.
– Сикорского я беру на себя.

* * *

Называя предложенную мной акцию авантюрой, Брусилов был абсолютно прав. Но ничего иного мы так и не придумали, как ни старались. Все случилось, когда мы дружно ломали головы над тем, как нам долететь с Западной Украины до Цюриха. Собственно, все уперлось в расстояние. Без посадки было никак не обойтись. Пустив циркуль по кругу, мы по очереди предлагали варианты один фантастичнее другого. Вскоре вся Чехия, Словакия и Венгрия были в отметинах, а стоящего решения так и не находилось. Мы уж хотели было остановиться на таком варианте: сесть где-нибудь подальше от жилья, выбрав поляну поровнее, заправиться захваченным с собой топливом и маслом и продолжить полет. У этого варианта была такая куча минусов, что их даже перечислять не хочется. Потому и не спешили мы с приятием решения. Пока все набирались смелости, Алехнович поставил вторую ножку циркуля на территорию Венгрии и задумчиво на эту точку уставился.

– Что тут?
– спросил я.

– Тыловой аэродром, - ответил летчик.
– При небольшом авиаремонтном заводе.

– Захватить аэродром?
– присоединился к разговору Ерш.
– Мы ведь это уже обсуждали. При самом хорошем раскладе кому-то придется прикрывать вылет с земли. Верная гибель!

– А как называется это место?
– спросил Львов.

Алехнович ответил.

– Интересно...
– протянул полковник.

– Что именно?
– спросил я.

– Здесь неподалеку должен быть старинный замок.

– И что?

– А то, что в этом замке находится тюрьма для высокопоставленных офицеров российской армии, попавших в плен. Там даже содержится парочка генералов.

– Сколько всего офицеров содержится в тюрьме?
– поинтересовался я.

– Не больше двух десятков, - ответил Львов.
– Я же говорил - это привилегированная тюрьма.

И в этот момент мне пришла в голову идея, которая закрепилась потом в основе операции, так заинтересовавшей Брусилова.

* * *

Первый борт вылетел за четыре часа до рассвета. 'Муромца' пилотировал лучший пилот Юго-Западного фронта. На этот раз бомбардировщик исполнял роль десантного судна. Я возглавил группу из двадцати пяти человек: двадцать моих спецназовцев и пять офицеров-добровольцев от Брусилова, все переодетые в форму австрийских жандармов. Время было выбрано не случайно. К объекту надо было подлететь незаметно и именно в предрассветном сумраке, чтобы видеть посадку, но и застать аэродромную охрану врасплох.