Оруженосец
Шрифт:
— Да. Но речь идет не только о готовке, чистке доспехов принца и стирке его портков.
Принцесса молчала. Портки ее немного расстроили.
— Ты станешь его телохранителем, Седрик! — торжествующим шепотом провозгласил Карамболь.
— Я?
Такое ей и в голову не могло прийти.
— Конечно. Все, что от тебя требуется, так это присматривать за Каем и в случае необходимости вытащить его из передряги. Работа проще некуда.
— Но ведь принц сам привык из передряг выбираться.
— О!
— Кажется…
— Все другие оруженосцы были лоботрясами и бездельниками, — покривился Карамболь. — Я не мог на них положиться ни в чем, но ты парень не промах. Я ведь сразу вижу, что к чему, поэтому и предлагаю сделку.
Предложение гнома было абсолютно, на взгляд принцессы, безумным, но оно ей нравилось. С каждой минутой все больше.
— Подведем итог, папаша. Я служу оруженосцем и одним глазом успеваю присматривать за Каем, чтобы он не натворил чего-нибудь?
— Да!
— И если он попадет в переплет, который ему, герою из героев, окажется не по зубам, я должен вытащить его оттуда?
— Да!
— И при этом использовать свою силу.
— Да!
— Которую я поклялся не использовать?
— Э… Я хорошо заплачу. Послушай, что стоит какая-то клятва перед… хорошим делом? Особенно в свете надвигающегося спасения. Так что?
Следовало немного поломаться. Это называлось набивать цену.
— Хорошо. Сколько обещаете платить, папаша?
Гном назвал сумму.
— Для начала сойдет.
Карамболь облегченно вздохнул. Принцесса почесала задницу, следуя мужской традиции.
— А… может быть, покажешь мне свою силу, дорогой Седрик? — голос агента источал мед с добавлением изрядного количества патоки.
— Еще чего! — Привитый с малолетства инстинкт «непоказывания» включился мгновенно. Эмма встала. — Речи быть не может!
— Ну… я ведь должен посмотреть, за что плачу. — Судя по его виду, Карамболь был настроен настаивать до победы.
— Эххх… зараза!
Принцесса оглядела кухню. Самым тяжелым тут была большая горка, сделанная из настоящего дуба. Кухарка хранила в ней посуду и прочие потребные для своего ремесла вещи. Подумав, что для демонстрации вполне сойдет, Эмма подошла к горке, наклонилась, подцепляя нижний край и подняла ее.
Раздался слабый треск. Горку с момента ее водружения на место никто не трогал, поэтому она слегка вросла в пол. Однако еще больше она возмутилась такому обращению.
Карамболь впал в ступор. Много повидавший на своем веку, бедолага только сейчас понял, насколько
Эмма со скучающим видом держала на двух пальцах горку, которую наверняка не смогли бы поднять и семь здоровенных грузчиков.
— Духи!!! Этого не может быть! Как? Постой, Седрик, это колдовство? Ты колдун?
— Нет.
— Но, может, ты носишь какой-нибудь амулет, который наделяет тебя…
— Нет.
— Но откуда?
— Папаша, давай завязывать с болтовней. Время идет.
Карамболь на всякий случай ущипнул себя, но понадобилось еще время, чтобы агент очухался окончательно. То, что он увидел, решительно отказывалось помещаться в его голове.
Кто же такой этот Седрик? Откуда в нем столько силы? Ведь смотреть не на что, а, наверное, и гору сможет передвинуть, если потребуется!
А сам Седрик ругал себя за неосмотрительность. Надо быть абсолютной дурой… дураком, чтобы так засыпаться при первом же удобном случае да еще откровенничать с гномом, которого едва знает. Что бы сказала мама…
Эмма поставила горку на место, отряхнула ладони.
— Ну, когда выезжаем? — Она постаралась, чтобы ее тон был веселым и беззаботным.
В кухонную дверь решительно постучали. Где-то на уровне Эмминой коленки.
— Дядюшка! Дядюшка! Принц требует оруженосца к себе! Срочно!
Карамболь бросился к двери, открыл и начал перешептываться с очередным своим племянником. У того не было шляпы, зато голова из-за торчащих во все стороны волос походила на одуванчик.
Агент наконец повернулся к принцессе.
— Надо идти, — сказал он. — У Кая какое-то к тебе дело, Седрик.
Оруженосец нервно сглотнул. По правде говоря, душа у принцессы Шеридонской в тот момент ушла в пятки, однако никому до этого не было решительно никакого дела.
Пока шли приготовления к очередном походу, принц Кай не находил себе места.
Он расхаживал по своей спальне, одетый в одни подштанники, и бормотал под нос всякую белиберду, и если бы кто-то заметил его сейчас, то вполне резонно принял бы за сумасшедшего.
Однако рассудок Кая был ничуть не хуже любого другого, просто принц влюбился. А что делает влюбленный юноша благородного происхождения, когда его настигает это всепоглощающее чувство? Конечно, вы правы. Он сочиняет стихи.
Тем же был занят и Рыцарь Льва, чье сердце, горящее, как болид, ворвавшийся в атмосферу, стремилось выскочить из груди. Кипящая кровь кузнечными молотами билась в ушах героя, а воображение работало на всю катушку. Некоторые картины, рожденные в его глубине, были слегка неприличными, но таков уже удел всех, кто ведет подчеркнуто целомудренную жизнь. На людях.