Оружие Танита
Шрифт:
Затем была вспышка.
Просто яркая вспышка, будто свет внезапно стал твёрдым, будто воздух резко стал жёстким. Он имел привкус дыма и жара.
Жайт оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как пустотный щит пересёк дверной проём, разрубая Манахайда и Ботриса пополам, вместе с их орудием, которое взорвалось. Это было в какой-то степени восхитительно. Кипящий туман крови и распылённого на атомы металла. Развалившиеся на части люди, туловища и черепа рассечены вертикально, как в исследовательском поперечном разрезе. Он видел ровно рассечённые белые кости, разделённые
Два ломтя человеческой плоти рухнули перед ним, их края свернулись и зашипели от соприкосновения с пустотным щитом.
Жайт поднял взгляд, и увидел Белтини, запертого по ту сторону щита, его образ искажался и размывался энергией. Он в отчаянии кричал, молотя кулаками. Не проходило ни звука.
В спину Белтини попали шестью-семью лаз-разрядами. Кровь брызнула на щит, и он упал на него, соскользнув, как по стеклу.
– Вот дерьмо, - сказал Жайт, впервые услышав себя.
Он понял, что боль в ноге прошла.
А затем понял, что прошла она потому, что его ноги всё ещё были по ту сторону щита.
Глава четвёртая
Он – единственный в группе, кто мог видеть звёзды.
Они были скрыты за темнотой чёрных облаков, что заполнили небо над вторичным куполом, но он, и только он мог засечь их изливающийся свет.
Сержант Дохон Домор был ласково прозван однополчанами Пучеглазом Домором. Он ослеп в бою на Меназоиде годы назад, как теперь ему казалось. Домор стал спокойно относиться к использованию выпуклой аугметической оптики грубо заменившей его глаза.
Пучеглаз Домор. Пучеглаз был маленькой амфибией с выпученными глазами, обитавшей в лесных водоёмах Танита. Он поправил себя: вымершей амфибией. Прозвище приклеилось.
Домор испытал свою гарнитуру последний раз, но не было ничего кроме шума статики. Они были за пределом действия средств связи, и их главные вокс-наборы оба упали вниз вместе с десантным судном, всё ещё закреплённые за вокс-офицерами Лиглисом и Гоххо.
Он аккуратно прошёлся по ненадёжному изгибу купола, чтобы присоединиться к команде. Его аугметические глаза прожужжали и подстроились, чтобы уменьшить блеск света от труб фабрики впереди. Кончики дымовых труб казались ярко-жёлтыми, сами трубы – оранжевыми. Фигуры людей были красными тенями, и ночь за ними остывала очертаниями синего, фиолетового и чёрного.
– Есть что? – спросил сержант Халлер.
– Нет, - ответил Домор.
Его конечности начинали болеть от холода, и он чувствовал пульсацию в свежих синяках. Форма танитцев и парусина их противогазов стали жёсткими от изморози.
С Бонином во главе и Вадимом на фланге выжившие из десантного судна 2K осторожно взбирались на леса суперструктуры, окружавшей газовую фабрику Сиренхольма. Парящие клубы горячего, влажного воздуха окутали танитцев, их обледенелая одежда оттаяла и они резко вспотели. Солдаты чувствовали рокот массивных турбин под ногами, сотрясавших
Лучи их ламп нервно подёргивались взад-вперёд. Казалось довольно вероятным, что враг расставил посты вокруг места доступа на крышу здесь.
Коммандер Джагди снова была на ногах. Фейнер, санитар, сделал ей укол дексагидрина и закрепил её сломанную правую руку в жёсткой шине повязкой через грудь. Джагди несла свой остроносый автоматический пистолет в левой руке.
Они продвигались под сочившейся конденсатом балкой по внушительному решётчатому выхлопному отверстию, выбрасывавшему пар в холод ночи. Янтарный жар светился далеко внизу в шахте. Энергочувствительное зрение Домора вновь подстроилось.
– А, фес!
– вздрогнул Нен.
Края вентиляционного отверстия и все балки вокруг были усеяны блестящими, корчившимися моллюсками, каждый размером с палец орка. Они поворачивались к свету, мясистые пасти подёргивались и истекали вязкой слизью. Они были повсюду, тысячи их. Арилла смахнула одного со своего рукава, и он оставил полосу слизи, быстро затвердевшую, как клей. Жирный слизняк произвёл отвратительный смачный звук, когда шлёпнулся о крышу.
– Термоворы, – сказала Джагди, неглубоко и прерывисто дыша. – Паразиты. Кучкуются возле теплообменников, питаются бактериями в паре.
– Прелестно, - сказал Майло, растоптав одного, и тут же пожалел об этом.
– Они безвредны, рядовой, - сказала лётчица. – Просто следи за кожекрылами.
– Кожекрылами?
– Следующее звено пищевой цепочки. Мутанты от загрязнения. Они питаются личинками.
Майло подумал над этим.
– И кто питается кожекрылами?
– Акулы Скальда. Но мы можем их не опасаться. Обычно они не подходят близко к городам. Они небесные охотники.
Майло не был уверен в том, чем была акула. Ну, он, по правде говоря, толком и не знал, чем был Скальд, но он осознал нажим, который Джагди сделала на каждом слове.
Бонин остановился, чтобы свериться с картой, совещаясь с сержантами и капралом Макеллером, танитским разведчиком, прикомандированным к отряду Халлера.
– Сюда, - сказал Бонин, и Макеллер согласился. Подразделение проследовало за разведчиками под группами истекающих конденсатом мачтовых кранов, выраставших из оболочки купола в морозную ночь. Навигационные огни мигали на верхушках мачт, и на маслянистых, высоких колоннах вытяжных труб. Слизняки извивались вокруг них, следуя за их светом, источая слизь и пуская блестящие сопливые пузыри вокруг рыл.
Бонин остановился перед возвышающимся выхлопным отверстием, и воспользовался кинжалом, чтобы счистить грозди термоворов. Вместе с Макеллером он смог отломить решётку отверстия и отбросил её в сторону.
Бонин вгляделся внутрь.
– Узко, но мы справимся. Размотайте верёвки.
– Нет, - сказал Вадим.
– Что?
– Дайте взглянуть на эту карту, - сказал Вадим.
Он повернул тонкий лист бумаги, протянутый ему затянутями в перчатки руками Бонина.
– Это выхлопное отверстие для горячих газов.