Осада
Шрифт:
– Вы про поповские дружины? – Пашков поморщился.
– Вообще-то, православные, Торопец. Православные, потрудитесь хоть при мне не демонстрировать свой гностицизм…. Видимо, так сильно надеетесь на Дениса Андреевича.
Я покраснел, но Пашков махнул в сторону стола, приглашая к беседе. Обычно он ничего подобного не делал, его редкие со мной разговоры проходили достаточно сумбурно и всегда на ходу. Либо он считал необходимым дать мне втык, либо в ультимативной форме порекомендовать какое-то задание. И вот теперь что-то в премьере переменилось. Что именно заставило его снизойти до меня, трудно сказать. Может, действительно просто не с кем. Или очень серьезно накипело.
– Заставь батюшку крестиком
– Да, сегодня утром.
– Значит, хоть на это пошел. Точные данные сообщите.
– На первое августа в них состояло пять тысяч шестьсот человек по Москве и тридцать восемь тысяч девятьсот по России. Потери на вчерашнее утро – тысячу двадцать три по Москве и всего семь тысяч двести шестнадцать. На настоящий момент в столице действуют пешие и автомобильные патрули общей численностью шесть тысяч двести сорок пять человек, по России…
– Не понял.
– Он вербует из беженцев. По России общее же число сократилось до тридцати тысяч семисот восьмидесяти человек. Как бывший митрополит Калининградский, Кирилл большую часть вербует именно в этом городе. Поскольку в самом Калининграде обстановка неспокойная из-за беженцев из соседних Литвы, Польши и даже Германии, то число в пять тысяч не кажется мне преувеличением. К тому же они хорошо вооружены. В том же Калининграде открыты передвижные крестильные пункты, впрочем, в Москве они действуют, как выяснилось, с пятого числа.
Премьер посмотрел на меня, я отвел взгляд. Ему это, конечно, не понравилось, но играть в гляделки с Виктором Васильевичем я не мог – проигрывал немедля. Уж что, что, а нагнуть Пашков умел будь здоров. Особенно невзлюбил журналистов. Помнится, очень давно, еще во времена трагедии «Курска», он, недавно избранный президент, предстал перед враждебно настроенной аудиторией, задававшей ему уж очень неудобные вопросы. Почему немедля не прервал отпуск, как только случилась катастрофа на Белом море, почему сам путается в причинах аварии на «Курске», были или нет возможности спасти экипаж, ведь больше ста человек погибло… – и так далее, и все в том же духе. Тогда, можно сказать, состоялось его боевое крещение. Он научился не отводить взгляд и отвечать, первой же фразой осаживая всякого, кто осмелится возразить. Так и была выиграна первая игра в гляделки. Аудитория расползалась медленно, буквально подавленная президентом.
И теперь ему никто не мог противостоять. Кроме патриарха Кирилла, тоже выдвиженца от власти на Святой престол. Тогда тоже все начиналось во здравие. Кирилл, в отличие от своего покойного предшественника, был патриархом мобильным, часто отправлялся за границу, встречался с самыми разными людьми, до Папы дело не дошло, но в Риме он был и с кардиналами переговаривался. Церковь пошла в гору, он усилил влияние священничества в войсках, ввел Закон Божий, в смысле, основы православия, обязательным к изучению в школе предметом, и неважно, какой конфессии принадлежал человек. Конечно, поначалу были выступления, но когда основной оппонент, президент Татарстана, под угрозой не избрания на новый, какой уж по счету срок, склонил выю, остальные поспешили смириться. Количество приходов росло в прогрессии, церковь поднимала голову все выше. И вот теперь задрала окончательно.
– Вы знаете, Торопец, чем они занимаются, помимо экспресс-крещения и разгона несанкционированных митингов?
– За Калининград не скажу, но по Москве они борются с проститутками, гомосексуалистами и противленцами православия.
– В курсе как? – я покачал головой. – Проводят рейды, врываются
– Простите, Виктор Васильевич, кто такая мать Ефросинья?
– И это говорит глава управления информации. Вы что же, газеты перестали читать? Или в Интернет не выходите?
– Разве он еще существует?
– Сайт президента все еще существует. И даже несколько новостных порталов. И игровых тоже…. Матушка Ефросинья, бывшая инокиня Ново-Голутвинского монастыря, расстрижена четыре года назад за взгляды. Переехала в Москву, где эти взгляды довела до совершенства, в итоге три года назад создала свою Церковь всепрощения, на квартире, где совершала таинства крещения, отпевания, отпущения грехов и венчания для представителей… гм, нетрадиционных ориентаций. Мэр Москвы на нее наезжал лично, но тогда почему-то ее оставили в покое. Ах, да, с мэром тогда были проблемы, он и на нас наезжал.
– Пахомов ее пытался запретить?
– Он атеист, ему все равно. А вот Кирилл…. Знает, о чем я с ним буду разговаривать, вот и не хочет выбираться из Даниловского.
Пашков говорил так, словно не был всемогущим премьером. Словно, от меня жаждал получить какую-то помощь. А ведь кажется, совсем недавно, в девятом, появился в Сети анекдот: «Скандалом закончилась сегодняшняя попытка Священного Синода избрать своего патриарха. Когда были подсчитаны бюллетени для голосования, выяснилось, что семьдесят пять процентов голосов по привычке были отданы за Виктора Пашкова». И что теперь: главным россияне считают именно патриарха, что он неожиданно перетянул одеяло на себя, обратил влияние государства на церковь в свою пользу, и теперь уже слился с ним на своих условиях. Пятьдесят шесть процентов населения считает Кирилла самым влиятельным человеком страны, даже после восстания его позиции только укрепились. С большим отрывом второе место занимает все еще подающий надежды мой начальник. Пашков же с двадцатью процентами голосов получает неутешительную для него бронзу.
– Армия против него не пойдет, – как бы про себя заметил я, немедля получив в ответ злой взгляд Пашкова.
– Торопец, я не видел у вас прежде столь слабой головы.
В дверь стукнулся Сергей Балясин. Увидев премьера, хотел уйти, но Пашков молча поманил его пальцем. Тот вошел, помявшись, остановился перед премьером, не удостаивавшим более его взглядом. По-прежнему не поднимая головы, Пашков спросил:
– Вы ведь занимаетесь суммированием результатов военной операции. Сколько на сегодня?
– На полдень уничтожено двенадцать с половиной миллионов.
– Я говорю о наших потерях.
– Разменяли пятьдесят тысяч. Плюс боевые в Крыму. Но там пока немного.
– Что значит «пока»? – Пашков даже поднялся. Сергей, которому так и не было предложено место, невольно отступил на шаг.
– Мертвые. Они просто покинули Керчь и окрестности. Нам кажется, они туда еще вернутся, как только стихнут бои.
Пашков недовольно махнул рукой и ни слова не говоря покинул библиотеку. Я последовал за ним, хотел кое-что уточнить, но премьеру было явно не до меня. Сергей догнал меня уже на первом этаже, попросил вернуться в отдел, посмотреть новую версию программы подсчета жертв с обеих сторон, повышенной релевантности. Пока программа висла и глючила, то есть сама еще была неадекватна, я успел осведомиться о новых конфликтах в мире. Благо в день их вспыхивало порой по дюжине.