Осень Атлантиды
Шрифт:
Но, выбравшись на открытое пространство перед пещерой, она с ужасом поняла, что надежды на спасение у нее практически нет: прямо перед ней, заслоняя огромной тушей проход к тропе, ведущей вниз, в спасительный лес, стояла немыслимых размеров самка звероящера. Отвратительное чешуйчатое тело с кожистыми перепончатыми крыльями, когтистые лапы, злобно скребущие дёрн, пыхтение и смрад, идущие из желтозубой пасти, — мать детенышей была ужасна.
Холодный пот мгновенно пропитал тунику, и она прилипла к спине, холодя и без того дрожащее от страха тело. Таллури огляделась — отступать можно было только к перевалу. Но она
Самка надвигалась, шипя и плюясь отвратительной, вонючей и липкой слюной. Таллури отступала к тропе на перевал — шаг за шагом, руки напряженно выставлены вперед: «Стоять, тварь!» Звероящер наступал медленно. Но наступал. Лапы ухали о землю, будто вколачивались в грунт тяжеловесные столбы. Взметая вверх песок вперемешку с выдранной травой, то справа, то слева от чешуйчатых боков бил по земле огромный мясистый хвост с острой роговой нашлепкой на конце. Если этот «бич» пройдется по телу, он может запросто перебить позвоночник, переломать ноги.
Сил оставалось все меньше. Таллури постепенно теряла самообладание. Она тяжело дышала и чуть не плакала от страха. Продержаться бы еще минут пять — и она успела бы уйти по тропе на перевал. Тропа узка для этой здоровой туши.
Ужасная мысль вдруг окончательно обессилила ее: уйти по тропе? Да ведь чудовище крылато — значит, может просто подлететь и сбить ее в пропасть! Что она могла сделать? Телепатемы о ее беде давно уже были «отправлены» во все части пространства, Таллури буквально вопила о помощи, но кто ее мог услышать, а тем более — успеть?
Руки Таллури сами собой стали опускаться, по щекам текли слезы бессилия. Омерзительная кожистая туша, заурчав от предвкушения добычи, сделала несколько быстрых шагов вперед, вплотную приблизившись к охранительному полю Таллури. Из-за мамашиной спины жадно выглядывали выбравшиеся из пещеры еще бескрылые детеныши. Их оказалось всего два: первый, как и положено от природы, с одной головой, второй — двухголовый мутант.
Таллури уже стояла на самом краю обрыва. Сердце колотилось так, что причиняло боль. Теперь лишь одна мысль билась в сознании: хватит ли у нее душевных сил самой броситься в пропасть, чтобы не быть разодранной на части клыками злобных тварей? Страх отобрал последние силы, и защитное поле ослабело настолько, что пару раз хвост ящера со свистом пронесся на уровне ее лодыжек. Один раз Таллури отпрыгнула, но второй — оказалась не так ловка от подступившей слабости, и костяной кончик хвоста прошелся сразу по обеим ногам и рассек мышцы. Потекла кровь, и ее запах взбудоражил детенышей.
Слуха Таллури вдруг коснулся далекий рокот. Или гудение. «Гроза?» — почти безразлично подумалось ей. Раненые ноги подгибались.
Гудение стремительно приближалось, и через мгновение не осталось сомнений, что это была машина. Боясь отвести взгляд от ящеров, боковым зрением Таллури уловила знакомый силуэт — «Торнадо». О, Единый, конечно, «Торнадо»! Вимана господина Джатанга-Нэчи!
На мгновение, правда, она испугалась того, что вимана командующего на этой крошечной площадке
И тут же из динамика машины, усиленный аппаратурой раздался его напряженный и чуть хрипловатый, но уверенный (такой знакомый и родной!) голос:
— Пригнись!
Она мгновенно бросилась на землю. И в ту же секунду из носовой части виманы вырвался белый луч, резанув по чешуйчатому телу звероящера. Раздался ужасный вой, визг, запахло паленым. Ящер дернулся, рванул вверх, захлопав огромными, как паруса, жесткими крыльями, но было поздно — луч продолжал безжалостно бить по зверю, пока не рассек на части. С самкой было кончено. Детеныши притаились за валунами.
Гоподин Нэчи подвел виману близко к краю скалы, на которой из последних сил держалась Таллури. Машина почти недвижно висела в воздухе, подставив борт — боковой люк был открыт настежь. Двигатель работал на пределе.
— Запрыгивай! — раздался новый приказ из динамика. Теперь она видела господина Нэчи через открытый люк — крепкие руки на штурвале, глубоко, до самых губ надвинут шлем — в полуобороте к ней, он ждал.
Таллури еле поднялась на израненных ногах и подобралась как можно ближе к обрыву. До люка виманы тем не менее оставалось изрядное расстояние. Она сильно колебалась.
«Я не смогу подвести машину ближе, — тут же откликнулся он. — Постарайся прыгнуть, по тропе из леса идут новые твари».
«Но как? Здесь же на два прыжка!»
«Левитируй!»
«Нет сил…»
«Левитируй!!! — и мягче: — У тебя получится, детка».
Из последних сил, со всего отчаяния, Таллури оттолкнулась от каменистого уступа и прыгнула, вытянув руки вперед, как под водой… «Вода… море… Рра, белый дельфин…» — мгновенно пронеслось в сознании. Время сжалось пружиной, туго сконцентрировав в себе оставшиеся силы, пространство пластично потекло, меняясь под действием невесть откуда взявшейся энергии левитации — Таллури «длила» прыжок— полет, — еще, еще немного, вперед, вопреки законам земного притяжения, вопреки пропасти под ногами, вопреки лязгнувшим за ее спиной жадным пастям.
Левитация закончилась, едва ее руки уцепились за обод люка. Тело тут же обвисло, «вспомнив» про свой вес, Таллури больно ударилась и обожглась бедром о выступающий раскаленный край виманы. От боли ладони разжались, еще мгновение — и она сорвалась бы вниз, но ее уже ждали руки господина Нэчи.
Оставив управление машины автоматике, он рывком выхватил Таллури из проема люка, как некогда поймал ее, падающую с трапа. Резкое движение бросило их обоих внутрь виманы. Он опрокинулся на спину между сиденьями, Таллури упала на него сверху, оцарапав щеку о жесткие ремни его униформы, и, спасенная, потеряла сознание…
Очнулась Таллури не сразу. Постепенно приходя в себя, осознала, что «Торнадо» по-прежнему летит на автоматическом управлении, а сама она лежит на руках господина Джатанга— Нэчи.
Она не открыла глаз сразу, а продолжала некоторое время лежать тихо, впитывая все оттенки своих ощущений: сильный обхват его рук, запахи (амуниции, торнахо, крови, пластика машины), дыхание и ровный стук его сердца — она была крепко прижата к его груди.
Вздохнула, не открывая глаз, и он тут же шепотом отозвался: