Осень Атлантиды
Шрифт:
Чем выше, тем легче становилось идти. В маршах было все меньше пропусков, ступени стали заметно целее и крепче. Тут и там по краям лестницы стали попадаться сначала отдельно стоящие небольшие изящные столбики, затем, выше, на столбиках появились фрагменты каменных же перил. Наконец, перила, с искусно выточенным узором из рельефных цветов, потянулись сплошной линией, и почти совсем целая лестница привела Таллури, уже нисколько не сомневающуюся в выбранном направлении и раздираемую любопытством, на самый верх.
А наверху, на открывшемся плато, у нее перехватило дух: некогда белоснежный,
На «сканирование» место не откликалось ровным счетом никакой информацией. Это было немного странно, ведь Таллури «заглянула» весьма далеко — на несколько веков назад. Но это точно был Храм, она не усомнилась ни на йоту, хоть и не видела таких зданий никогда и нигде. Или даже — храмовый комплекс с большими и маленькими строениями, галереями, мостками-переходами и невероятным по размерам плацем посередине. Плиты плаца были сделаны из серого, без единого пятнышка, неведомого камня. Да и камня ли? Плиты были будто новые, уложенные только вчера, и отливали металлом. Без трещинок, без выбоин, без вообще каких бы то ни было следов разрушений. Более того — даже межплиточных швов не было видно!
Ни единой, даже самой тоненькой былинки не росло на этом странном плацу. Лишь в самом центре Таллури обнаружила на плитах три пятна: три ровнейших круга черного цвета, математически точно расположенных на вершинах воображаемого равностороннего треугольника, словно могучий огонь опалил плиты только в этих трех местах.
«Что же это?» — удивилась Таллури. И тут же, вздрогнув от неожиданности, услышала голос господина Нэчи:
— Это космический Храм наших Звездных гостей и взлетная площадка для их кораблей.
Таллури смотрела на него во все глаза: всё это строили не люди?!
— Ты уже видела статуи?
Она помотала головой: «Нет!»
— Идем. Ты должна их видеть.
Статуи стояли в центре полуразрушенного храма, спиной к входу. Одна, что пониже и пошире в бедрах, стояла впереди, вторая, повыше и поплечистей, на пару шагов сзади. Меньшая фигура придерживала рукой на левом бедре малыша, свесившего ноги, одну спереди, другую сзади, с ее пояса.
Со спины они казались обычными статуями людей, только выполненными в необычной манере и в необычных одеждах. Таллури обошла их, чтобы разглядеть лица и — остолбенела от изумления: собственно лиц у статуй не было!
«Так вот кого имел в виду Энгиус, когда говорил о Древнем Ящере!»
У существ, которых изобразил неведомый скульптор, были не лица, а если можно так выразиться, ящероподобные морды — вытянутые, с широкими ноздрями, расставленными в разные стороны, со ртом-щелью и высокими скулами, они тем не менее производили впечатление необыкновенной гармонии, тончайшей красоты и изящности! Может быть, из-за огромных, выразительных и умных миндалевидных глаз? Чуть более крупных у той статуи, что стояла впереди и держала малыша. Весь облик существ
«Как у Энгиуса на рисунке Эннеи», — пришло неожиданное сравнение.
Надо сказать, что если бы не головы неземных существ, не длиннопалые руки-лапы с перепонками и узкими когтями, не одежды (одинаковые облегающие комбинезоны с шипами и пластинами-нашлепками на плечах, локтях и коленях), то фигуры статуй ничем не отличались бы от человеческих.
— Меньшая статуя — это… она? — Таллури не смогла подобрать определения для существа явно женского пола.
— Да. Их так и называют: Он, Она и их Малыш.
— Что же здесь произошло?
— Мы толком не знаем. В незапамятные времена они пришли со звезд, были с нами какое-то время, и их цивилизация покинула Землю. У них нет своей планеты. Давно нет. Они — странники-просветители. Впрочем, они оставили нам несколько своих наставников. Но, говорят, и эти наставники хотят нас покинуть.
— Отчего?
— Цивилизация Атлантиды выбрала деструктивный путь. Если последние Звездные гости нас оставят, значит, гибель Атлантиды близка и неминуема.
— Это ужасно!
— Тебе не стоит думать об этом. Ты слишком молода и очаровательна, детка, чтобы заботиться о судьбе Атлантиды. Мне жаль, что я огорчил тебя.
А Таллури вдруг вспомнила, как ее опекун подробнейше «разжевывал» для нее как раз эту тему, не снисходя ни к ее душевной боли, ни, тем паче, к возрасту.
— Спасибо, что вы показали мне их. И я… — Таллури запнулась, — я рада, что вы нашли меня здесь.
— Рада? Почему? — быстро спросил он.
— Ну-у… Я могла заблудиться.
— Понятно. Что ж, скоро начнет темнеть, а мы далеко от берега. И ты, конечно, голодна. Вернемся.
Так и проходили каникулы.
С утра и днем она бродила по окрестностям, купалась в море, читала привезенные с собой книги, беседовала с господином Нэчи. Немного и только когда он был расположен. Но довольно было и того, что он рядом и никто больше не посягает на его внимание! А вечером, когда очередное морское диво, пойманное им к ужину, было приготовлено и съедено, он опять оставлял ее и уходил один вдоль кромки прибоя, быстро теряясь в наступающих сумерках.
Таллури до крика в душе не хотелось, чтобы там, в ночной тиши, под шум волн он опять и опять в одиночестве погружался в свою боль и тоску. Но как осмелиться нарушить его уединение, если он того не желает?!
Как-то раз, промучившись до рассвета, она всеже пошла за ним.
«В крайнем случае — прогонит! Не убудет от меня», — рассудила она.
Ей не пришлось, как она опасалась, долго искать его. Не прошла Таллури и трех сотен шагов, как обнаружила господина Нэчи в рассеянном свете чуть забрезжившего рассвета.
Он лежал на песке навзничь, широко раскинув руки в стороны и подогнув колени, словно намерился позагорать.
При ближайшем рассмотрении в левой ладони господина Нэчи обнаружился кувшин с длинным узким горлышком. Полураскрытые пальцы словно устали сжимать горловину сосуда, и он валялся на боку, промяв глиняным боком лунку в песке.