Осень матриарха
Шрифт:
Вот в чём была главная опасность, которая грозила людям Дженова склада на родине их матерей, думала я. Не магия, не конкретная и грубая власть, что требовала от них яркого противостояния, но особенные биотехнологии. Здесь диктовали законы и управляли закономерностями изнутри самой природы: ни Джен, ни простые выходцы из Степи, ни даже я сама с моей наполовину воинской выучкой не были приспособлены к такому.
Постепенно я созревала для грядущего суда, но он, в конечном счёте, оказался не тем, не таким и даже не над теми.
XVIII. ИГРА ПЕРСТНЕЙ И ПРЕСТОЛОВ
По
"Любые моральные категории - правила игры внутри стаи, что бывает с отчётливостью видно, когда человек действует во вред другим стаям, но во имя процветания своей собственной. Стайный, стадный инстинкт - человечество превыше всего, интересы отчизны надо ставить раньше интересов других земель, моя семья - моя крепость, и кто будет защищать моё, если не я сам? Министадо, максистадо - один бес. Нежный материнский инстинкт, суровая и требовательная отцовская привязанность, любовь к родным ларам и пенатам, выспренний патриотизм, избирательная набожность - это всё от страха смерти, какими бы выспренними словами ни прикрывалось. Звериное - если хочешь одним эпитетом выразить негативную эмоцию. Но не от зверя. Зверь (вопреки мнению человека о нём) знает, что для него нет отдельного бессмертия, и принимает это", - слова Татьяны.
И в другом месте:
"Нравственность - правила для слепых".
– Я всё чаще застаю Рене и Дезире за чтением того самого дневника, - пробормотала Та-Циан, забыв спрятаться от въедливых слушателей. - Делать им замечания устала - думается, они правы, какого-либо иного корма им в последнее время практически не перепадало. Слишком я занята собой, чтобы кормить-бить-учить их непосредственно; а ведь оба явно растут и мужают как бы с одних моих умных мыслей. Я больше не застаю их в животной форме, да и как люди они уже давно не подростки. Любопытно, у вампиров растёт борода? Ох, не хотелось бы. Но - с этими побочными эффектами как получится, тому и будем рады.
Но продолжим рефлектировать на наши резиньяции.
"Взываешь к чистому бумажному листу, когда надо что-то выплеснуть, выкорчевать из души, - писала Татьяна. - На экране компьютера получается быстрее и аккуратней, но это исповедь urbi et orbi, как ни защищай её паролями. В старинном способе письма сохраняется нечто магическое, изначальное: прикрепить звук летучей речи к своего рода скрижалям. Однако любые скрижали могут разбиться, рукописи таки горят, и бросить свои слова на ветер, сплести с бродячими электромагнитными излучениями иной раз кажется самым большим волшебством и - что парадоксально - наилучшим способом их сохранить".
Чем дальше, тем больше она ощущала родство с незнакомкой, что уступила ей место, думала Та-Циан уже более отстранённо, как бы поворачиваясь лицом к ушедшей Таригат. Наверное, судьба гостьи с того края ойкумены была бы в точности такой же, когда бы она позволила себя приковать к здешней просторной и безблагодатной земле.
Но гостья вот именно что это позволила...
И
Остров, откуда она была родом, был сердцем бури, но рутенское спокойствие прятало в своей сердцевине гниль.
Образ, который появляется, когда изгнанница думает о Великом Динане: гигантская друза горного хрусталя, которая поднялась из центра земли благодаря неким катаклизмам. Стержень лазера. Возможно, некая деталь межзвёздного скитальца, в который намерена обратиться наша планета: носовое орудие, линза гиперпространственника? Клык, которым можно вспороть ткань мироздания?
"Что за дикая идея", - думает Та-Циан, слегка потирая висок. (Опять в нём игла - похоже, её питомцы недобрали витаминов.)
К тому же это противоречит идее искусственного создания башен, которая была вложена в неё саму первоначально. Или искусственное (от слова "искусство", что, в свою очередь, восходит к "искус", искушение) в Степной Стране равно естественному, нарочитое - невыдуманному?
Хождения за информацией в середине лета совершенно прекратились: будто каждого из подопечных дамы Альфии уже подцепили на невидимый крючок, в свою очередь прицепленный к потайной леске, и теперь связь с источником знания не прерывалась. А может быть, причина была в бурях, которые сгоняли облака в тучи: в пустыне, как и в соседней степи, грозы были явлением редким, кратковременным - и очень страшным. Притягивали башни непогоду или соперничали с нею, но одно явно влияло на другое и, похоже, не в лучшую сторону.
Дверь между двумя половинами их малой вселенной не запиралась, и однажды Таригат, возвращаясь с несколько затянувшегося праздника, застала у себя Идриса. Тот вглядывался в деревья за окном с напряжением зрячего.
– Хорошая была свадьба?
– спросил, не поворачиваясь к жене.
Камрану сосватали милую соседскую девушку - а сегодня отмечали не возлегание на одно ложе, но, по сути, сам сговор.
– Шумная, - ответила Таригат. - Нарядная. Кормили сытно. Тебе хотелось узнать что-нибудь иное?
– Что? - он повернулся, устремив взгляд поверх её головы.
– Ну, например, было ли заметно, что суженые неровно друг к другу дышат.
– А, любовь! - отозвался Идрис с лёгким презрением. - Разве сходятся ради этого? Цель брака - удачное потомство. Нерасчётливая страсть - плохая путеводная нить. Ты думаешь, если каждый мужчина ухватил себе женщину по нраву, а женщина ухватилась за мужчину, то они сразу начнут чеканить золотые червонцы?
– Провозвестники Хесу говорят, что лишь детьми оправдывается союз двух полов. Всё равно, какими.
Он рассмеялся:
– До чего верно! Только ты, по-моему, не видишь изнанки этой истины, а ведь у любой площадки или плоскости сторон по крайней мере две. Может статься, другие союзы, не столь разновидные, в оправдании вовсе не нуждаются?
И после паузы:
– Сходиться ради получения потомства, причём надолго - самый ущербный вид соития. Чем люди тогда не скоты? Причём достойные лишь того, чтобы ими кормились более сильные хищники.
– Те же провидцы считают, что малая семья защитит дитя надёжнее всего на свете. Поместит в свою раковину и плотно закроет створки.