Осень в Шотландии
Шрифт:
– Мне нечего ей предложить, господин. Даже моя жизнь не принадлежит мне.
– Я возвращаю ее тебе.
Мэтью с удивлением взглянул на хозяина.
– Я уже говорил тебе это не менее тридцати раз, но ты всегда отказывался. Я ужасно устал чувствовать ответственность за тебя. Ты ничего мне не должен. Я не желаю стоять на пути к твоему счастью. Хотя бы один из нас должен быть счастлив, ведь правда?
– У меня смешанная кровь, ваше сиятельство.
Диксон швырнул на стол перо, не обращая внимания на разбрызгавшиеся чернила.
– В Малайзии всегда
– Она об этом не думает, ваше сиятельство.
– Диксон.
Мэтью долго смотрел ему в лицо.
– Слуга называл бы меня «ваше сиятельство», – пояснил Диксон. – Но друг стал бы обращаться ко мне по имени: Диксон или Маккиннон. Разве мы не стали друзьями после всех этих лет?
И он снова стал подписывать документы, переданные ему адвокатом.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Нет, – ответил Диксон. – Большая часть этих бумаг связана с принятием титула.
Диксон понятия не имел, что будет столько новых обязанностей. Неудивительно, что Джордж решил жениться на богатой невесте.
И он оценил взглядом стопку документов, которые еще предстояло подписать. Он стал графом Марном, владельцем Балфурина. Почему же он не чувствует радости? Вот перед ним бумаги, подтверждающие его титул. Люди обращаются к нему «ваше сиятельство», и это не маскарад, когда он притворялся Джорджем, это истинная правда.
Почему же Диксон не чувствует удовлетворения?
Он всю жизнь мечтал владеть Балфурином. Хотел быть землевладельцем, графом Марном. Отчаянно желал стать следующим звеном в гордой цепи рода Маккиннонов.
И вот теперь больше чем когда-либо он готов все бросить и навсегда покинуть Шотландию.
Он не может изгнать Шарлотту из Балфурина и не сможет жить там, где все будет напоминать о ней. Что он станет делать с опустевшей школой для молодых леди? И со своей опустошенной жизнью?
– Ваше состояние поможет доброму делу. Для сохранения Балфурина нужны деньги.
Диксон кивнул. Он уже поместил значительную сумму на имя Шарлотты, к тому же сделал ее своей наследницей на случай, если с ним что-нибудь случится.
– Как ты собираешься поступить с Мейзи?
– Я не хочу оставлять вас в одиночестве, – ответил Мэтью.
– Большую часть своей жизни я провел без тебя, Мэтью. Я буду счастлив, если у меня будет уверенность, что у тебя все хорошо.
– Вы будете одиноки.
Диксон улыбнулся:
– Буду. Но наверное, я это заслужил. – Он несколько мгновений задумчиво смотрел на кончик пера. – Знаешь, я ведь ее, Аннабеллу, никогда не любил. И не хочу, чтобы ты думал, будто я горюю по ней. Она заслуживала лучшего мужа. И лучшей судьбы.
– Я никогда и не думал, что вы по ней горюете, – сухо ответил Мэтью. – Вы оплакиваете свою честь.
Диксон долго смотрел на товарища.
– Ты не перестаешь удивлять меня, Мэтью.
– Нетрудно было понять, что вы стыдитесь своих поступков. Вы – человек принципов, а в тот момент действовали не так, как вам велит совесть.
– И
Мэтью покачал головой:
– Я полагаю, вы делали то, что должны были делать, чтобы разгадать тайну исчезновения кузена.
– Не хочу обижать тебя, Мэтью, но ты слишком добр. Может быть, тебе удастся внушить эту мысль одной моей знакомой графине, и она изменит свое мнение обо мне. Она не стала слушать никаких объяснений, как будто я не разумный человек, а полусумасшедший лунатик. Однако нельзя ее в этом винить. – И он снова посмотрел на Мэтью: – Значит, ты остаешься здесь? Даже несмотря на шотландские зимы? Они бывают очень суровы.
Шарлотта приказала готовить карету к поездке в Инвернесс. От грума она узнала, что кучер Диксона во всеуслышание ругал Балфурин и мечтал поскорее попасть в Инвернесс. Кроме этих скудных сведений, у нее не было другой информации о планах Диксона, но она была готова объездить все трактиры города, лишь бы его найти.
Натягивая перчатки, Шарлотта спускалась по широким ступеням Балфурина. У подножия лестницы она оглянулась на замок.
Она явилась сюда в поисках ответа. Много лет замок давал ей приют, защищал от одиночества и даже отчаяния. Здесь она нашла цель в жизни, обрела чувство собственного достоинства. Она сумела в одиночку изменить свою жизнь, и, казалось, замок, как разумное существо, одобрял и поддерживал ее.
У Шарлотты возникло впечатление, что сейчас на фасад замка набежало облако, облако неудовольствия, что Балфурин осуждает ее за неправедный гнев и неуместную гордость.
По ступеням сбежала Мейзи.
Шарлотта с недоумением посмотрела на девушку:
– Ты куда?
– Я буду вас сопровождать, ваше сиятельство.
– В этом нет необходимости. Я вдова, директриса школы. Мне не нужна дуэнья.
Мейзи приподняла бровь.
– Могу я спросить, куда вы направляетесь?
– В Инвернесс.
– А зачем?
О Господи, неужели нельзя оставить ее в покое?
– Тебе обязательно знать?
– Нет, – спокойно ответила Мейзи. – Но я знаю, где остановились его сиятельство и Мэтью.
– Откуда ты знаешь?
– Мэтью сказал.
Женщины долго смотрели друг на друга молча. В глазах Мейзи Шарлотта увидела ту же решимость, какую видела утром в зеркале.
– Он собирался вернуться к тебе, – наконец проговорила Шарлотта.
– Собирался, – кивнула Мейзи, и в этом жесте было столько гордости, словно за одну ночь скромная девушка превратилась в спокойную, уверенную женщину.
– Ну что ж. Это сэкономит нам время, – призналась Шарлотта. Она еще не села в карету, и Мейзи не отводила от нее упрямого взгляда.
– Если вы не позволите мне поехать с вами, – заявила девушка, – мне придется украсть лошадь из конюшни и отправиться одной. Я не вдова и не директриса, но мне хватит решимости.
– Но ты же сама сказала, что он вернется.
– Только я не знаю когда. Я скучаю по нему, ваше сиятельство. – И она продолжала бесстрастно смотреть на свою госпожу.
Шарлотта вздохнула: