Осень в Шотландии
Шрифт:
– Ваше сиятельство, – обратился к ней Мэтью, но Шарлотта отмахнулась от него, опасаясь, что расплачется, если заговорит. Кажется, графиня Марн в конце концов все же лишилась гордости.
Расправив плечи, она спустилась по лестнице и, стремясь как можно скорее покинуть Инвернесс, направилась к экипажу. Не стала дожидаться помощи форейтора, сама открыла дверцу, поставила ногу на подножку и заглянула внутрь.
Занимая собою весь угол кареты, на подушках развалился Диксон. На его губах играла обезоруживающая улыбка. Шарлотта застыла на месте.
– Ну
С ресниц Шарлотты сорвалась одинокая слезинка и покатилась по щеке, словно желая напомнить, что еще минуту назад ее сердце было навек разбито. Шарлотта смахнула ее с досадой.
Как ни странно, она лишилась дара речи.
– Если ты будешь тянуть, мы не доберемся до Балфурина засветло.
Ей хотелось сказать тысячу всяких слов, но губы произнесли лишь самый примитивный вопрос:
– Как ты сюда попал?
Диксон ткнул пальцем вверх. Шарлотта оглянулась на круто скошенную крышу гостиницы.
– Ты залез на крышу? С твоим плечом?
– На самом деле, – объяснил Диксон, – я слез с крыши. Я тебе не рассказывал, как мы расчищали тропические леса на Пинанге?
Шарлотта покачала головой.
– Как-нибудь расскажу. Достаточно сказать, что я отлично умею лазить по деревьям. И по крышам тоже. С плечами или без плеч.
– Но зачем? – Глупый вопрос, но Шарлотте все еще хотелось разобраться. На улице было людно. Прохожие смотрели на них с любопытством, а некоторые – с раздражением, потому что карета загораживала им дорогу открытой дверью. Но Шарлотта думала лишь о том, как он хорош и как ей хочется броситься ему в объятия.
Улыбка Диксона погасла. Он подался вперед и протянул ей руку. Шарлотта вложила в нее свою ладонь, поднялась в экипаж и села напротив.
– Мне надо было тебя остановить, – начал свои объяснения Диксон. – Если хочешь – сделать красивый жест. Чем-нибудь тебя поразить. В отличие от Мэтью, я к сожалению, не владею искусством магии.
Шарлотта молчала, и Диксон заговорил серьезно:
– Видишь ли, я тебе не поверил. – И, не давая ей времени возразить, продолжил: – Шарлотта, у меня не было намерения возвращаться на Пинанг.
– Не было?
– Я ждал, пока закончится официальный срок траура.
Или пытался ждать.
У Шарлотты было пять лет, чтобы оплакать Джорджа, но говорить об этом сейчас было бы неприлично, и она вновь промолчала.
Диксон так и не выпустил ладонь Шарлотты из своей руки, и сейчас он наклонился, чтобы рассмотреть ее.
– Сколько времени ты собирался ждать? – наконец спросила она.
– Еще неделю. Думаю, что больше я бы не выдержал. – Он посмотрел на нее снизу вверх. – К концу недели я собирался стать лагерем вокруг Балфурина и начать осаду по всем правилам.
– Еще один красивый жест? – с сарказмом в голосе спросила она.
– Который должен был убедить тебя в моих чувствах.
Шарлотта онемела и не могла вымолвить ни слова. Сердце вдруг стало громадным и колотилось где-то в горле.
– Можешь считать, что тебя похитили. – Он наконец выпустил ее руку и откинулся
– Соглашусь – на что?
– Выйти за меня замуж, конечно. Я люблю тебя. Ты будешь моей женой, Шарлотта? И предупреждаю – я собираюсь стать очень требовательным мужем, а главное, постоянно присутствующим. Я остаюсь в Шотландии, рядом с тобой. У меня есть еще несколько дополнительных условий этого союза, так что хорошенько подумай, прежде чем согласиться.
– Каких условий? – спросила Шарлотта, жалея, что у платья нет карманов. Иначе она спрятала бы туда руки и сжала их в кулаки, чтобы он не видел, с каким страхом она задает этот вопрос.
– Я требую, чтобы ты меня любила, – заявил Диксон. – Это не обсуждается. Было бы чудесно, если бы ты сумела простить мне то, что было у нас в прошлом. Но над этим мы еще поработаем. Мне нужен твой смех, твой разум, твои идеи и твоя энергия. Я нуждаюсь в твоих знаниях, надеждах, оптимизме и силе. И мне нужна твоя верность, такая, какую ты никому до сих пор не отдавала. Я хочу, чтобы ты верила в меня, как веришь в себя. Хочу, чтобы ты помнила наши разговоры так же, как помнишь прочитанные страницы.
Диксон протянул руку и провел пальцем по ее щеке.
– И я хочу, чтобы ты приходила в мою постель с радостью и желанием. Ты согласна?
Прежде чем Шарлотта успела ответить, сказать хоть слово в свою защиту или выразить самое пылкое согласие, он наклонился, подхватил ее, усадил к себе на колени и поцеловал, нежно, страстно, самозабвенно.
– Я хотела тебя спросить: что ты тогда у меня оставил? – спросила Шарлотта, у которой после поцелуя слегка кружилась голова.
Диксон бросил на нее непонимающий взгляд. Шарлотта ему напомнила:
– Когда ты уезжал в Лондон, то сказал, что вернешься, потому что ты кое-что у меня оставил.
– Я оставил у тебя свое сердце. С самого первого дня. Шарлотта Маккиннон, я люблю тебя. Очень жаль, что я не такой уж хороший человек. Видит Бог, ты заслуживаешь лучшего, но тебе придется довольствоваться мной.
– Я согласна. – И она погладила его по лицу, задержав пальцы на линии губ. Как он красив! И он принадлежит ей.
Диксон продолжил серьезным тоном:
– Со всеми моими недостатками и пороками. Я сожалею, что их так много, но постараюсь избавиться от них с твоей помощью.
Шарлотта вздохнула, пытаясь сдержать подступившие слезы.
– Святые здесь не ходят, Диксон. Я сама далеко не ангел.
Он протянул руку, мягким жестом убрал от ее щеки выбившуюся прядь рыжеватых волос.
– И какие же у тебя есть пороки, Шарлота? Я пока не обнаружил ни одного.
– Непомерная гордыня, конечно. А если ты будешь считать меня совершенством, она только укрепится. Я упряма, склонна к предвзятым суждениям, верна своим принципам, иногда бываю безапелляционна. Но кое-что из этого можно считать не недостатком, а скорее достоинством. Как ты думаешь?