Осенний призрак

Каллентофт Монс

— Нет, — отвечает Малин. — Но вопрос остается открытым. Все-таки аренда дает им средства к существованию. Мы должны уточнить условия договора. Кто-то из них мог впасть в ярость, если их доходы были поставлены под угрозу.

Комиссар кивает.

— Посмотрим, что дадут нам бумаги.

— Они обнаружили дверь открытой, — продолжает Малин. — И сигнализация тоже была отключена.

— И это может означать, — продолжает Харри, — что Петерссон по какой-то причине ненадолго покинул замок и рассчитывал скоро вернуться.

Вальдемар фыркает.

— То есть вы полагаете, что Петерссон знал убийцу? Что он вышел поприветствовать его? Что он, может

быть, ждал его?

— Все может быть, — отвечает Свен, — но мы не можем делать никаких окончательных выводов. Возможно, он вышел, чтобы подготовиться к охоте и забыл или поленился запереть дверь. Или, может, он намеренно оставил ее открытой? Просто чтобы немного пощекотать себе нервы?

— Что же мы знаем о жертве убийства? — спрашивает Свен.

Малин помнит лицо Йерри Петерссона, когда его тело поднимали из замкового рва. Рыбки выпадали изо рта, один глаз был удивленно выпучен. Форс может представить себе его другим: он, по-видимому, был хорош собой, просто неотразим в каком-нибудь шикарном ресторане — «Риче», «Стюрехофе» или «Принце», — в обеденное время, где чувствовал себя по-настоящему в своей стихии. Сама она не бывала в таких местах, когда училась в полицейской школе, и видела щеголей в глянцевых костюмах через стекло всего несколько раз, заблудившись на улицах Библиотекгатан или Страндвеген.

Вполне возможно, Петерссон был свиньей из тех, кто ставит себя выше других. Вполне возможно. Но насколько большой свиньей?

Малин думает о том, что некоторые жертвы преступлений становятся таковыми по собственной вине. Иногда, кажется, что кое-кто из них страдает от последствий своих поступков и тем самым притягивает к себе насилие.

Действительно ли это так? Можно ли заслужить такое? Конечно, нет.

— Юхан.

Голос Свена возвращает ее к действительности. Она слушает отчет Юхана о том, что им известно о Йерри Петерссоне: что он был успешным адвокатом в Стокгольме и сделал состояние на компьютерном предприятии, попавшем в сферу его интересов; что представлял Йохена Гольдмана, крупного мошенника; что купил замок Скугсо у Акселя Фогельшё; что вырос в Берге, не был женат, не имел детей, во всяком случае официально; что единственный известный его родственник, отец, вчера получил известие о смерти сына. Не так много удалось им узнать о человеке по имени Йерри Петерссон.

Вчера после обеда Юхан и Вальдемар обзванивали тех, чьи имена всплыли в бумагах, в том числе аудитора Петерссона в Стокгольме. Но все отзывались о нем как о талантливом предпринимателе, безупречном партнере по бизнесу и, как выразилась одна женщина, «чертовски красивом» мужчине.

— У нас тысячи разных документов и прочих бумаг, — заканчивает свой отчет Юхан. — Не исключено, что нам удастся найти возможный мотив убийства. До сих пор мы фокусировали свое внимание на Гольдмане просто потому, что надо было с чего-то начать.

— Я могу проверить все, что касается компьютерного предприятия и договора аренды, — предлагает Ловиса. — Это не должно занять много времени.

Молодая женщина произносит эти слова с профессиональной уверенностью, необходимой, насколько известно Малин, при работе с Вальдемаром.

— Мы нашли какой-то адрес на Тенерифе, вероятно Гольдмана. Звонили один раз, но никто не ответил. Мы решили, что в следующий раз лучше позвонить тебе, Малин.

— Нам показалось естественным доверить этот разговор тебе, — добавляет Вальдемар, — с твоими контактами на Тенерифе.

Сначала Малин возмутилась: то, что ее родители живут на Тенерифе, еще не значит,

что звонить Гольдману должна именно она. Однако, поразмыслив, поняла, что Юхан и Вальдемар правы, что они проявляют уважение к ее методам работы, отдают должное ее интуиции, ее вере в то, что вещи связаны друг с другом невидимыми человеческому глазу нитями.

Что бывают запахи без запаха.

И невидимые образы.

И неслышные звуки.

Мама, папа, Тенерифе.

Гольдман. Тенерифе.

Здесь нет никакой связи, но это может кое-что значить.

— Я позвоню после собрания, — говорит Малин.

— А наследники? — спрашивает Свен. — Мы что-нибудь узнали об этом?

— Пока нет. Но если нет завещания, то наследником будет отец, — отвечает Юхан.

Потом Харри рассказывает о беседах с Акселем и Катариной Фогельшё. У Катарины алиби: перепуганный доктор университетской клиники подтвердил, что был с нею, а у Акселя Фогельшё нет алиби на время после десяти часов.

Оба они опровергают слухи о продаже Скугсо под давлением тяжелых финансовых обстоятельств. Оба не скрывают пренебрежительного отношения к выскочке Петерссону, но не питают к нему особой злобы и не знали его раньше, при том что Катарина училась с ним в одной гимназии.

— Наконец о Фредрике Фогельшё, — объявляет Малин, — и о самом драматическом событии вчерашнего дня.

Харри рассказывает об автомобильной гонке. Юхан — о допросе. О том, что Фредрик Фогельшё испугался, потому что был пьян.

— Сейчас он в камере, — говорит Свен. — Мы можем держать его там неделю в связи с другими преступлениями, совершенными им во время задержания. Мы допросим его еще раз. Расспросите об убийстве, надавите, даже если он обвиняется по другому поводу. Мы должны попробовать поговорить с ним без адвоката. Не думаю, что он скажет нам всю правду. Честно говоря, я не знаю, лгал ли он, когда объяснял нам причину своего бегства. Фогельшё кажется слабым и в то же время сильным человеком. И все же то, что он пытался скрыться, чрезвычайно подозрительно, ведь так? Сейчас он наш главный подозреваемый.

— Мы должны проверить финансы Фогельшё, — продолжает Харри, — покопаться в обстоятельствах продажи замка. Действительно ли они банкроты? Сегерберг, не могли бы вы заодно заняться и этим? Таким образом, к архиву Петерссона, который мы уже начали изучать, добавляется архив Фогельшё.

Ловиса улыбается и кивает.

— Я готова работать по двадцать часов в сутки, пока дело не прояснится. Других занятий в этом городе у меня нет.

Она говорит это без тени иронии, совершенно серьезно, и Малин узнает себя в этой преданной своей профессии молодой женщине-полицейском. Восхищается, но в то же время хочет предупредить: эта работа будет разрушать твою душу, если ты только позволишь; в тысячу раз легче убежать в чужие проблемы, чем заниматься своими собственными, уйти в темноту, чем увидеть в своей жизни свет.

— А электронная переписка семьи Фогельшё? — спрашивает Юхан. — Разговоры по мобильным телефонам? Может, запросить?

— Пока рано, — отвечает Свен. — Для таких запросов надо иметь что-то конкретное. Однако Петерссона мы можем проверить.

— А его родственники? — спрашивает Свен спустя некоторое время. — Действительно никого нет, кроме отца?

— Похоже на то, — отвечает Юхан. — Проверяли по национальному регистру.

— Подруги? — спрашивает Малин. — Он что, в самом деле жил там совсем один? Бывшие подруги? Друзья? Обычно в таких случаях преступник принадлежит непосредственному окружению жертвы. Любовницы?