Осенняя молния

Даркевич Марина

«Боли не будет» — гласил заголовок.

«В этом году мы попытались поймать несколько последних теплых дней августа, и нам это, в общем, удалось. В полдень мы уезжали на пляж Бирюзового озера — общественный, но на удивление чистый — Тим знал это место. Вода была еще сравнительно приемлемой для купания. Ценности мы на пляж никогда не брали, чтобы иметь возможность всегда заходить в воду вдвоем. Мы добирались до того места, где озеро уже смачивало нам снизу плавки, Тим подхватывал меня своими сильными руками, и шел дальше по дну сам. Держась за него, я поднималась всё выше, пока ему не становилось воды по грудь, а его лицо не оказывалось на уровне моего живота. После этого Тим начинал помогать мне опускаться в воду, придерживая своими сильными ладонями. Я медленно скользила по его телу вниз, холод воды перехватывал мое дыхание, и я непроизвольно прижималась к нему так плотно, как это только возможно. Его это

возбуждало… Я не могла не чувствовать этого, и несмотря на легкий дискомфорт (не люблю, когда вода ниже двадцати трех — двадцати четырех градусов), начинала льнуть к нему ещё сильнее, крепко обвивая ногами и руками. Ему нравилось, когда на нас обращали внимание… И мне это нравилось тоже. К сожалению, здесь не южное море — долго так играть было трудно, и мы, слегка дурачась, выбирались на берег, плюхались на расстеленное на песке одеяло и принимались обсыхать под удивительно жарким для этого времени года солнцем; мы в эти минуты всегда касались друг друга коленями. Тим уже знал, чего я хочу, и принимался нежно водить пальцами по моей спине. Я неподвижно лежала, наслаждаясь, как меня ласкает солнце и его рука… Сквозь темные очки мне было интересно следить за тем, как наблюдали за нами. На нас часто обращали внимание девушки или молодые женщины, пришедшие на пляж вдвоем или втроем… У них на лицах, как правило, было нарочито скучающее выражение. Не знаю, что они о нас думали — может, им это совсем не нравилось… Но глядели они на нас внимательно. Особенно, когда Тим запускал палец под резинку моих плавок и слегка ее оттягивал — мне хотелось, чтобы они на это смотрели. Я молча улыбалась — и Тим не мог не замечать этого…

Однажды рядом с нами устроилась женщина, пришедшая на пляж одна. Она стояла к нам спиной, пока снимала легкое платье, наклонялась, чтобы расправить покрывало на песке, оправляла бретельки верхней части купальника… Я видела, как Тим внимательно наблюдал за ней сквозь свои очки; мы находились не далее чем в паре метров друг от друга, и вот она повернулась в нашу сторону… Не знаю уж почему, но мое сердце вмиг замерло: это была она, О.В.Т.! Я никогда раньше не видела ее такой, что вполне понятно. Конечно, даже будучи плотно застегнутой от горла до щиколоток, О.В. буквально излучала сексуальность, но сейчас… Тим, разумеется, тоже узнал ее. Я могла, конечно, понять, что для любого парня подобное зрелище более чем просто притягательно, особенно, если принять во внимание великолепные формы О.В., но я ощутила в тот миг сильнейший укол ревности, заметив, как его взгляд буквально прилип к этой высокой груди, тонкой талии, чуть округлому животику с сексуальной бабочкой… А она не узнавала нас — и то, право, с какой стати учителю помнить всех своих учеников, тем более что мы были тоже почти обнажены и — напомню — оба в больших темных очках.

Но О.В. обратила на нас внимание. Она секунд пять скользила своим взглядом по телу Тима. Я притворилась, что дремлю… Затем она неспешно сбросила пляжные туфли и направилась к воде, красиво ступая по песку своими стройными и гладкими ногами — ухоженными, без малейшего изъяна, а Тим неотрывно следил за ней… Вода, наверное, показалась женщине холодной, она быстро вернулась на берег. «Такая же мерзляка, вроде меня», — решила произнести я. Тим слегка вздрогнул; видимо, он не подозревал, что я тоже наблюдаю за ней… за ними. Вернувшись на место, О.В. ненавязчиво, но явно принялась демонстрировать себя Тиму. Я видела, как она проводила ладонями по животу и бедрам, как отжимала верхнюю часть купальника — сжавшиеся от холодной воды острые кончики сосков едва не протыкали ткань. В этот момент я сняла очки. Она поймала мой взгляд, и мы смотрели друг другу в глаза несколько секунд. И я знаю, что мы читали в наших глазах. Она видела невысказанные вслух слова «он мой», а я — неприкрытое ничем «хочу его». Потом она набросила полотенце на плечи, легла на спину, отвернув лицо от нас, а мы вскоре начали собираться. Уходя, мы прошли буквально в сантиметре от О.В., и я перехватила их встретившиеся взгляды — такую «химию» не заметить было невозможно. Но узнала ли она меня, не могу понять. И до сих пор думаю: приди Тим в тот день на пляж без меня, ушел бы он с него один? Остановило бы их понимание того, что она — учительница, а он — ученик? Разница в возрасте, думаю, вряд ли стала бы для них в тот день препятствием…

Именно с этого дня наши отношения стали быстро охлаждаться, сильнее, чем от озерной воды в августе. Мы еще раза два находили возможность для любви, но я отлично понимала, кого именно Тим вспоминал, кого именно представлял себе в свои «пиковые» моменты.

Впрочем, в наш с Тимом последний раз я неожиданно для самой себя тоже в какой-то момент подумала о ней. И это мне помогло в дальнейшем… По крайней мере, боли больше не будет, Тим. Боли не будет, О.В. Я бы хотела, чтобы она знала это».

Ольга впала в легкий

ступор от прочитанного. Мысли хаотично прыгали, словно зайцы, вспугнутые гончей на опушке леса. По бокам заструился пот из подмышек, во рту пересохло. Сначала она отругала себя за то, что выбралась тогда на пляж в раздельном купальнике — зачем она это сделала, когда у нее есть довольно интересный цельный, открывающий спину и бока, но зато маскирующий татуировку? Ведь глупость же! Потом начала лихорадочно соображать, кому из молодых людей вздумала строить глазки, да еще на виду у его девушки? Но ведь не было такого! Не могло быть!

«Дурацкий опус озабоченной мартышки», — прошептала она в негодовании. А кто такой этот Тим Лискин? Видимо, тоже из 11-го «Б», почему бы нет? «Помнить всех своих учеников» — так там написано… Ольга даже встала со стула и несколько раз стремительно прошествовала по комнате, словно нервная хищница в клетке…

Из-за стены донеслись диковатые вопли, женский визг и глухие удары — то ли там роняли мебель, то ли кого-то били. В соседнем подъезде квартира, примыкающая к Ольгиной, сдавалась посуточно, и оттуда порой доносились весьма разнообразные звуки. В том числе (и довольно часто) женские стоны и вздохи — тонкие стены «хрущевки» имели своеобразное представление о звукоизоляции.

«Вот такие моменты и заставляют людей прибегать к спиртному», — недовольно подумала она. Единственным спиртным напитком, которым Ольга иногда лакомилась, было полусладкое красное вино. Бокал этого вина с символическими девятью-одиннадцатью градусами, пришелся сейчас как нельзя кстати.

…Получается, сама того совсем не желая, она разбила влюбленную парочку… Если, конечно, в «сочинении» изложена хотя бы толика правды. Скорее всего, ученица случайно увидела учительницу на пляже, и это по какой-то причине настолько врезалось в ее сознание, что послужило поводом для разрыва с парнем… Да, скорее всего так оно и было.

Ольга решительно закрыла «ВКонтакте». Обратила внимание на сообщение от некоего Андрея, заинтересовавшееся ее объявлением о продаже гаража, но не стала ему отвечать. Постаралась переключиться на завтрашнюю встречу с обладателем приятного(сексуального, говори уж прямо)баритона.

Часы уже показывали около двенадцати ночи. Ольга больше не думала ни о странной москвичке, ни о фантазиях учеников. Она допила вино из бокала и включила телевизор. На каком-то музыкальном канале крутили записи нестареющей группы АББА. Блондинка и брюнетка пели «Gimme, gimme, gimme a man after midnite…» — как есть о том, чего Ольге больше всего не хватало сейчас. Агнета и Фрида с экрана исполняли эту, в общем-то, грустную песню про некую одинокую женщину с удивительным оптимизмом. Да и мелодия ее была отнюдь не депрессивной, а напротив — легкой, призывающей забыть про невзгоды и пойти немного попрыгать на танцполе… Как же давно она не танцевала!

— К черту, — хрипло произнесла Точилова и потянулась к нижнему ящику комода, где хранила «игрушки».

… В девять утра у тротуара, проложенного вдоль школьного забора, припарковалась белая «тойота премио». Водитель вышел из нее прямо на тротуар (руль у машины располагался справа) и улыбнулся Ольге:

— Я почему-то был уверен, что мы с вами еще раз встретимся, — произнес он.

ПЯТЬ

«Привет, Оля! Я просто не поверила своим глазам, когда увидела твое сообщение. Знаешь, я не сразу его открыла. Только через полчаса рискнула прочесть. Очень боялась, что в нем окажется фраза вроде «у нас разные интересы» и вежливая просьба больше не приставать.

Но ты меня удивила! Честно скажу, я не сразу смогла тебе написать… Вот даже сейчас пишу, и не знаю, оставлю ли это сообщение таким, или сотру и буду опять набирать все заново. Но раз ты его читаешь, значит, я сумела собрать мысли в кучу, хотя вижу, что пишу ну совсем не то, о чем должна была написать… и совсем не о том, что хотела бы спросить…

Оля, ты говоришь, что ищешь нового, неизведанного. Ты правильно поступаешь! Я убеждена в том, что самопознание — это процесс бесконечный. Ты даже можешь в какой-то момент подумать, что знаешь о себе все, но неожиданная встреча с кем-то… или прочитанная информация в интернете… или даже просмотренный фильм могут перевернуть все твои прежние представления вверх ногами, ты с удивлением убедишься, как много вокруг тебя новых цветов и оттенков, и ты вот-вот ступишь на неизведанный путь. Который может поначалу пугать, но если ты по нему НЕ пройдешь, то будешь потом сильно жалеть. Не буду хвастаться, но я при виде новых путей всегда пыталась по ним идти. И не стану врать, при этом зачастую испытывала не только радость, но и боль… иногда, наверное, слишком много. И еще — открывая новое, ты можешь причинять боль не только себе, но и другим. Сама того не желая.