Осенняя молния
Шрифт:
Похоже, кто-то из девочек был близок к ответу… Ольга случайно, выходя из учительской, где опять кто-то включил ионизатор, услышала чью-то ненависть. И не только ненависть, но и вынашиваемые замыслы — речь шла о том, что «так это оставить нельзя», «надо ее проучить», «пусть знает, как на учеников западать», «лучше всего будет выложить потом»… Мимо как раз проходила стайка девочек из ее класса… Девушек. Лямина с Косинской, Ерохина с Воробьевой и Чалдоновой… Уж не Воробьева ли задумала свести счеты с Ольгой? Придется понаблюдать… Зря она, наверное, затеяла этот роман с учеником… Или не зря? Говорят, лучше жалеть о том, что ты сделала, чем о том, что ты могла, но не сделала…
Так что к внезапному визиту Ларисы Чалдоновой, близкого ее приятеля Жени Гузеева, и близкой ее приятельницы Дилары Закировой Ольга отнеслась
Ольга Викторовна заявила, что не имеет ни малейшего желания вмешиваться во внутрисемейные дела, если таковые не идут вразрез с действующим законодательством. Что касается «особенностей национального воспитания», то тема эта слишком уж деликатна, чтобы учительница указывала старшему брату на его возможные ошибки (а на какие, кстати?) Дискуссия затянулась, Ольга даже угостила учеников чаем, но к конкретному результату беседа не привела. Разве что Точилова решила с этого момента присматривать за Дилей более пристально, чем за другими учениками.
За Снежковым, Ольга, конечно, наблюдала тоже с особенным вниманием. Но мальчишка, выплеснув негодование через клавиатуру, по счастью, все последующие дни до четверга вел себя адекватно. Видимо, он все-таки решил молчать про приключение. А может быть, и у него начался процесс выхода из любовного «штопора»: в юности это происходит быстро. Особенно у мальчиков.
Так это или нет, покажет будущее… А Точилова теперь жила настоящим. Она понимала, что памятный удар молнии очень сильно изменил ее психосоматику и, скорее всего, необратимо. Поколебавшись, она рискнула подробно написать обо всех своих особенностях профессору Виноделову (и сейчас с замиранием сердца ждала ответ). Рассказала о том, что она действительно обладает даром телепатии (пусть даже не особенно стабильным), но и шаг за шагом превращается из женщины со сравнительно адекватной сексуальностью чуть ли не в нимфоманку… Или не превращается? Может, наоборот, приходит в свое нормальное состояние, данное ей изначально? Что если все это наносное сдерживание своих инстинктов, навязанное цивилизацией (а если уж точнее — дикими традициями и косными устоями) — излишняя роскошь, которая попросту противна человеческой природе, самой сущности разумного существа? Взять тех же дельфинов. Ольга вспомнила, какой шок испытала однажды, увидев сравнительные рисунки мозга человека и мозга дельфина. С таким интеллектом этого морского умницу даже животным нельзя называть — сапиенс, да и только. И как положено сапиенсу, он умеет испытывать наслаждение от секса. У китообразных особой разборчивости в половых партнерах нет, хотя вроде бывает, что постоянная подруга на некоторый период времени имеется. А если таковой поблизости нет, то дельфин мужского пола и человеческую женщину совратить не погнушается — в интернете вон сколько уже документальных роликов на эту тему…
Свои соображения насчет дельфинов Точилова, впрочем, не стала излагать в письме.
— … Ольга Викторовна! Это ваш мобильник в шкафу звонит? — спросила Тамара Арефьева, симпатичная худенькая учительница биологии лет тридцати восьми.
Точилова отвлеклась от нескромных мыслей, улыбнувшись, поблагодарила. В учительской, на ее счастье, в этот момент больше никого не находилось, а то появился бы повод для тихого зубоскальства…
Аппарат еще звонил. Ольга быстро выхватила трубку из кармана плаща, сказала «алло?». В телефоне как будто послышался приглушенный вздох, затем короткие гудки отбоя.
— Ошиблись? — спросила Арефьева.
— Видимо, да, — сказала Ольга, вдруг отметив покрасневшие глаза у Тамары Аркадьевны, припухшие веки… И странно — вроде никакого удара током в последние несколько минут она не получала, но вдруг что-то восприняла. То были беззвучный плач и малопонятные непроизнесенные слова, наполненные горькой досадой и злостью на
— Вас кто-то обидел? — вдруг вырвалось у Ольги словно бы само собой.
Арефьева быстро взглянула на коллегу с легким удивлением.
— Нет, ничего… — сказала она. Но губы предательски дрогнули. — Ладно, до свидания. — И, подхватив одной рукой сумку, другой — куртку, быстро пошла к выходу из учительской, с трудом разойдясь в проходе с грузной «англичанкой» Самойловой. Она с видимым интересом проводила глазами Арефьеву и взглянула на Точилову. Похоже, коллега услышала последние реплики, стоя возле двери снаружи.
(Обидел ее кто-то… Знаем, кто, и что это за обида такая… Сдается мне, развод не за горами, скоро ни одной замужней тетки в школе не останется…)
Ольга вздрогнула от ненависти и злорадства, которые, словно злобные черти, прыгнули ей в мозг как будто прямо из преисподней.
(Если только эта бесстыжая выскочка Точилка за кого-нибудь не выскочит… Вон уже оба-два ее кобеля на улице торчат, углы метят…)
Ну и ну!.. Ольга сухо сказала «до свиданья» и покинула учительскую, набрасывая на ходу плащ. Подошла к окну (со второго этажа хорошо просматривалось пространство между школьным крыльцом и металлической оградой, за которой начиналась улица. Так и есть — опять этот Саша! Ну что за тип?!
Телефон! Ну да — номер, с которого сейчас звонили, принадлежал Саше. После той памятной встречи у гаражей этот (симпатичный, да) молодой человек вообразил себе, что имеет какие-то шансы… Но ведь не так — ничего он не имеет! Как бы ему сказать, чтобы он это понял?!
А напротив школьных ворот стоит знакомая белая «тойота»… К лицу сразу же прилила кровь, тело вдруг ощутило каждую складочку на нижнем белье… Ну ладно.
Точилова спустилась на первый этаж, затем прошла по длинному коридору к пристройке, где находились учебные мастерские и различные подсобные помещения. Главное, чтоб дед Арсен, которого ученики почему-то звали Маусом, был на месте… Ага, помощник завхоза и специалист по отоплению сидит у себя в каптерке и пьет чай… То есть, не факт, что именно чай, но это ее, Ольгу, не волнует вообще никак. Арсен-Маус, ничему не удивляясь, открыл дверь черного хода и выпустил Точилову на задний двор школы, между трансформаторной будкой и спортивной площадкой. За этой будкой покуривали две десятиклассницы (одна из них от неожиданности поперхнулась дымом при виде учительницы), Ольга на ходу бросила им резкое замечание и сделала характерный жест рукой «вон отсюда!» Ученицы нехотя переместились на более безопасное место и продолжили перекур. Точилова про них уже забыла, потому что ей осталось только обойти древнюю постройку, неплотно примыкающую к одному из углов школьной ограды, и она окажется на улице, как раз там, где стоит автомобиль… Машина-то вот она, действительно, уже рукой подать, но где сам Сережа?
Ольге меньше всего хотелось, чтобы ее заметил Саша, перебравшийся на ступеньки школьного крыльца и пытающийся понять, не направляется ли объект его воздыханий по холлу к выходу? Так, напряженно наблюдая за одним мужчиной и выискивая среди прохожих другого, Ольга не заметила третьего, который, в свою очередь, внимательно следил за ней. Третий, тоже был в напряжении и довольно хмуром расположении духа…
Ну вот, наконец-то! Зеленоватая куртка и немного сбитая набок шапочка мелькнули поблизости — Кнехт, докуривая сигарету, быстрым шагом подходил к своей машине и тоже озирался, не иначе, высматривая ее, Ольгу (кого же еще, ну нет, не правда ли?) И Точилова, едва Сергей взялся за ручку двери, зашагала через улицу — небрежно накинутый на плечи плащ развевался по ветру победным знаменем. Конечно же, Сергей ее сразу же увидел. И, конечно же, поспешил открыть другую дверь машины. Но это увидел и Саша, случайно решивший оглянуться в сторону улицы. Это увидел и хмурый Максим Снежков, наблюдавший за любимой учительницей от дальнего угла школьной ограды. Но Ольге на этих шпионов теперь было весьма «параллельно» — она находилась в безопасности. Поцеловав Сергея, скомандовала «трогай» и охнула на вдохе, потому что Кнехт действительно потрогал ее за коленку, якобы промахнувшись по ручке переключения передач.