Ошибка "2012". Джокер
Шрифт:
— Стой, стрелять буду! — рявкнул потревоженный вихрастый, вскочил и, ничего ещё не понимая, схватился за кобуру.
Бабища же вдруг заторопилась, попятилась, часто закивала головой:
— Ну, я пойду, пойду, не буду мешать. Соскучитесь, заходите, дорожка знакомая...
И бочком, бочком убралась из оплота правопорядка
— Штемберг, Борис Мокесвич Штемберг, — вспомнил Мгави данные своей легенды. — А документов нет, увели. В электричке, вместе с бумажником. На перроне хватился... Я уже вот докладывал. — И он, словно старому знакомому, улыбнулся Петеч- ке. Да, товарищ начальник?
— Гусь свинье не товарищ, — рассердился тот. — Понял, урка? Или объяснить?..
—
Повисла недолгая пауза, затем из недр оплота донеслось:
— Ну ты, Палыч, как маленький. С этих заданий раньше утра не возвращаются. Кому не спится в ночь
глухую...
— Ясно, — хмыкнул иомдсж, завистливо вздохнул и посмотрел на яростно зевающего сержанта. — Славон, ты рот-то закрой... А потом закрой этого Штемберга. Пусть посидит в тигрятнике до утра.
Вот это в планы Мгави совсем не входило. До утра может многое произойти. Например, кто-нибудь приберёт к рукам нагубник. Или вообще возьмёт Мгави тёпленьким, запертым в вонючей тесной клетке. Эй-е, кто же тогда, спрашивается, будет развлекать музыкой нагов?
– Вынимай всё из карманов и ложи на стол, — мрачно распорядился вихрастый. Посмотрел, потом ловко обыскал Мгави. — Так, молодец. Теперь марш в клетку. Давай, давай, шевелись...
На Востоке говорят, что шакал, загнанный в угол, становится тигром. А Мгави по своей тотемной сути был отнюдь не шакал. Его предки атси возводили свой род к чёрному буйволу1.
Раз — и вихрастый Слава, скрючившись, упал на колени. Страшный проникающий удар повредил ему внутренние органы. Два — и рыжеусый Петечка спланировал головой на пол, лицо его как бы съехало на сторону, из носа хлынула кровь. Три — пом- деж лапнул было кобуру, напрягся, потянулся к «Макарову», но стремительный выпад ноги впечатал его в стену... Это было тайное боевое искусство гудаби,
: Тотем ято ис просто представитель фауны, шляющийся символом какого-либо рода, как мы привыкли считать а своём высокомерном незнании. Это зашифрованный визуальный образ и поведенческий архетип, несущий сакральную нагрузку. Отмечены факты особой связи представителей традиционных культур со своим тотемным животным. Вдумаемся: некоторые наши предки получили фамилию Зайцевы, а некоторые стали Волковыми. Интересно почему?
от которого произошла всем известная капоэйра1. Мгави, действительно в эти минуты похожий на бешеного быка, фыркнул, топнул, тряхнул головой...
— Что за бардак?.. — высунулся на шум Кондрат Фокич, заспанный, в мундире капитана. Ему показалось, что посреди дежурной части стоял Минотавр. Вот он повернулся, глянул налитыми кровью глазами... что-то мелькнуло — и Кондрата Фокича накрыла кромешная темнота.
— У, шакалы, — с отвращением сплюнул Мгави. — Гамадрилы, павианы... Пройдясь — на войне, как на войне! — по карманам побеждённых, он направился к «тш-рятнику» и, повинуясь чувству солидарности, рванул задвижку. — Выходи, камрат, ты свободен.
— Не, не, не, не, — вжался в угол клетки россиянин. — Не надо! Я лучше здесь!..
— Пёс, белая вонючка, — непонятно выразился освободитель и скрылся за дверью.
Ей снилось детство. Далёкое и не очень-то счастливое. Наверное, это запах трав из
> Капоэйра — бразильское искусство, сложная акробатическая смесь боевых и танцевальных приёмов. Первоначально — изобретение чёрных рабов корзинки... Услышат голос бабушки, ласковый, добрый, полный заботы:
— Ты постой-ка, Окся, постой... Давай малость передохнём. Хоть своя тша и не тянет, а тише едешь, будешь дальше. Ишь как мы рыжичков-то с тобой... Хороший рыжик нынче, крепкий, настоящий горловой..}
Они стояли на опушке леса под могучей густой елью. Над травой волнами стлался готовый поднятым туман, щюбовали голоса птицы, рядом мягкими волнами уходило во мглу большое хлебное поле. Там по колено в тумане расхаживали аисты, степенные, голенастые. Ох, с каким бы удовольствием погоняла их Окся!.. Ан никак. Ну, во-пе])вых, устала, а во-вторых, бабуля заругает. Будет ругать и приговаривать, мол, живую тварь обижать без причины — самое распоследнее дело. И грибочку поклонись с благодарностью и уважением, и птице Божией почёт окажи. «И по совести оно так-то, а коль совести нет, запомни — как аукнется, так потом и откликнется...[52]
— Ну что, девонька, пойдём? — пожевала губами бабуля.
Окся улыбнулась ей в ответ.„ И тут они одновременно увидели в поле женщину, медленно шедшую между полос. Женщина была боса, простоволоса и одета весьма странно — в одну лишь белую исподнюю рубаху, разорванную на груди. И вела она себя тоже чудно, непонятно, неуловимо зловеще. С силой пригибала к земле колоски, словно бы отлучая их от неба, от солнца...