Ошибка "2012". Джокер

Семёнова Мария

— Не сунется? Это почему же? — с самым чест­ным видом спросила Оксана. — Такие топи опас­ные?

— Ещё какие опасные, — помрачнел Колякин. — Даже зимой, а сейчас лето. Только дело, по большо­му счету, совсем в другом... Там, на болотах, — он внезапно понизил голос, чёрт знает что творится. Скверно там, Оксана Викторовна. Сплошная чертов­щина Всё не так, как здесь. И вообще всё не так...

— А поконкретней нельзя? — хмуро поинтере­совалась Варенцова — «Чёрт знает что» и «всё не так» — это, знаете ли, не доводы.

— Доводы... — вздохнул Колякин. — Я вам вот что скажу. Зэки у меня на болотах давно уже добы­вают один гриб. Подземный, невзрачный такой,

на картошку смахивает. Жарят его, варят, делают икру. Бывает, и свиньям скармливают, хотя и не часто. А тут прибыл по этапу специалист один, бывший шеф-повар, взял этот гриб на зуб и чуть в обморок не упал. Это же, говорит, белый трюфель, самый до­рогой в мире харч. А вы его свиньям в корыто!' Или вот взять того же самого Нигматуллина... — смор­щился, как от горького, Колякин.— Где он брал этих своих змей, у которых яд похлеще, чем у кобры?.. И, что ещё интереснее, куда он перед побегом их всех подевал? В кочегарке, где был устроен гадючник, на­шли только залежи хвороста. Вот и не верь после этого в Моисея[54]. Кстати, не так давно на болотах видели дракона. Огромного, толщиной с мусорный пухто. Об авдошках я уже и не говорю...

— Об авдошках? — с интересом переспросила Оксана.
– А шо це такэ?

Ей по-прежнему упорно мерещился розыгрыш. Не помогала даже память о сражении с муррой. «Ведь взрослые же люди, с погонами на плечах, и на полном серьёзе — драконы, мистика, какие-то там авдошки! Это я спятила? Или весь мир на голову встал?..»

— Авдошки, Оксана Викторовна, это такие суще­ства на двух ногах, — понизив голос, объяснил Ко­лякин. — Ну там, вроде снежного человека. Очень падки, извините, до наших женщин. Лично знаю од­ну особу, которая от них аборт делала. Топи после этого, знаете ли, не самое страшное.

Между прочим, эти свои страшилки Колякин вы­давал едва ли не с гордостью. Дескать, знай наших!

— Вспомните, майор, а вы не слышали слово та­кое: «Ареал»? — поинтересовалась Варенцова. — Ну может быть, случайно где-нибудь, краем уха, не­взначай?

— Конечно слышал, — отозвался Колякин, — Еще и видел. По спутниковом}' про гиббонов рассказыва­ли, потом ещё передача была про теорию Дарвина. Только и слышно было: «ареал, ареал».

— Понятно, — кивнула Варенцова.
– В обшем, этих самых, — ткнула она в сторону задержанных, — я забираю. В плане же аттестации, рекомендации или моего личного, если будет на то потребность, мнения говорю со исей ответственностью: у меня от вас, майор, только положительные эмоции. Готова опять-таки, если будет на то нужда, зафиксировать сей факт на бумаге.

— Спасибо, товарищ подполковник, только дай- то Бог, чтобы та нужда не настала... — Колякин, ка­жется, еле удержался, чтобы не перекреститься. — А этих, конечно, забирайте. Баба с возу, кобыле лег­че... Ещё раз спасибо, от всего сердца! — И велел часовому: — Воин, сдай задержанных. Всё, свободен.

— Ну, счастливо оставаться, — улыбнулась Ва­ренцова посмотрела на часы и неспешной походкой подошла к освобождённым.
– Добрый день, дамы и господа Я полковник секретной службы Оксана Ва­ренцова. Приношу вам искренние извинения. Про­изошла досадная случайность, но инцидент уже ис­черпан. Садитесь, пожалуйста в вашу машину и следуйте за джипом «Хаммер», в нем находится ру­ководство поискового отряда «Ночной таран». Бла­годарю вас за понимание и терпение...

Эту речь Оксана произнесла на хорошем немец­ком. А пока говорила, смотрела и анализировала. Что доктор Эльза Киндерманн, что её технический се­кретарь Отго полностью соответствовали своим

фотографиям в ноутбуке Максима Макгимыча.

Раз­добревшая Снежная Королева и при ней слегка зака- баневший Зигфрид. Породистые нордические рожи, цепкие, оценивающие взгляды — в общем, ничего особенно интересного. Если не считать того, что у «Зигфрида» под левым глазом наливался внуши­тельный синяк. А вот кто впечатлял, так это охран­ник-шофёр. Юркий, подвижный, плешиво-плюгавый, чем-то смахивающий на хорька готового забраться в курятник. Нос перебит, в пасти сплошные фиксы, пальцы в синих разводах наколок Один в один как у фраермановского Никанора...

— Чихать я хотел на ваши извинения, — с ходу' нагрубил даме «Зигфрид», сплюнул и принялся массировать фингал. — Цум тойфель! Как был бар­дак в России, так и остался. Эти русские швайн ку­рят мои сигары! Мы будем жаловаться нашему кон­сулу!

— Да да, и немедленно, — живо подхватила «ко­ролева», бритвенно сощурила глаз и как-то очень нехорошо двинулась к Варенцовой. — А вас, красот­ка из секретной службы, я сейчас...

Оксана услышала, как в «Хаммере» страшно и яростно, в точности как давеча под дверью ванной, закричал Тихон. На его крик отозвалось нечто вро­де далёкого грома, это зарычал могучий Шсрхан. В чём именно заключалась опасность, которой была заряжена белокурая немка, Варенцова не взялась бы сформулировать, но на всякий случай подобра­лась, готовясь к отпору... Однако тут фрау Киндер- манн заметила серёжку, презентованную Марьяной,

и точно налетела на стену. Резко округлила глаза «

и напрочь забыла все свои намерения, связанные с Оксаной.

— О, катцендрейк, о, кошачье дерьмо! Ладно, по­ехали.

Вот только сразу стартовать не получилось. Сто­ило шофёру приоткрыть дверцу «БМВ», как наружу пулей вылетел овчар. Едва отбежав на два шага, пёс присел в характерной позе, отставив приподнятый хвост... Видимо, животное слишком разволновалось, пока рвалось на помощь хозяевам из закрытой ма­шины. Из кобеля лилось нескончаемо и полужидко, причём, как скоро выяснилось, процесс начался ещё внутри «БМВ». Водитель, ругаясь на чём свет стоит, полез наводить марафет...

— Чтоб я сдох, — заворожённо глядя на овчара проговорил Коля Борода — Это ж дауфман!1 Я о них только в книжках читал...

Выражение его лица можно было приблизитель­но описать как «инфернальное восхищение». Чело­век сподобился лицезреть нечто отвратительное и ужасное, но и в "своём роде совершенное.

— Звучит как диагноз, — задумчиво проговорил Фраерман.

Коле послышалась в словах шефа насмешка, и он торопливо принялся рассказывать, как накануне Второй мировой немецкие военные кинологи, рабо-

> Речь идёт о так пазынаемой «овчарке Дауфмана». вроде бы выве­денной фашистскими кинологами в конце 30-х гг. XX века но заказу частей С С как особо свирепой разновидности йеменкой овчарки для службы в конилап-рмх Многие сомневаются в реальности существова­ния этой породы, которой якобы ещё и «приливалась кровь» африкан­ских гиен. Тем не менее в некоторых городах мира содержание овчарки Дауфмана официально запрещено властями.

тавшие в Висбадене, по прямому приказу из рейхс­канцелярии озадачились выведением особо свире­пой породы. И вывели, взяв за основу немецких ов­чарок. И назвали по своему началышку Дауфману. И передали эсэсовцам. И те были в жутком востор­ге от того, с каким рвением дауфманы грызли не­счастных зэков Освенцима Майданека и Дахау. По­том на Нюрнбергском процессе им это припомнили, но было уже поздно. Дауфманы вовсю использова­лись как производители, активно передавая роди­тельской породе свою отравленную генетику...