Ошибка "2012". Джокер

Семёнова Мария

«Орднунг! Орднунг! Юде... то есть катце, знай своё место!»

Кобель рванул прямо к Тихону, видимо предвку­шая потеху в духе эсэсовских предков...' Однако случился облом. Кто первый придумал эту чушь, будто очень большая собака физически неспособна к мгновенным движениям?.. Шерхан покинул точку пространства, где мирно грелся на солнышке, и ма­териализовался на дороге у Зигги без какой-либо ощутимой задержки. Дауфман налетел на него, как на скалу.

Вскочивший Тихон и не подумал панически взби­раться на дерево. Было бы от кого! Наследник свя­щенных солнечных котов очень даже мог за себя постоять, но испытать его на прочность Зигги не до­велось. Перед дауфманом возвышался новый про­тивник, громадный, величественный и грозный. «Ка­кой, какой новый порядок? Арийский? Шалишь, здесь тебе не Дахау...»

«А х-хху-ху не х-ххо-хо?» — поддержал кот.

Предки

Шерхана считали зазорным шарахаться от следа гиены[62], Зигги понял это и был уже готов от­ступить. Но к месту событий, размахивая поводком и проклиная всё сущее, спешила фрау Эльза, и дауф- ман не выдержал — сорвался. Он сделал выпад, рас­считывая нырнуть Шерхану под брюхо и сомкнуть челюсти в калечащей хватке снизу... Но почему-то наткнулся на выставленное плечо азиата. И больше сделать он ничего уже не успел. Его швырнули, как тряпочного, на землю, страшная пасть взяла в тиски его горло и начала выдавливать жизнь. Сперва у Зиг- ги опорожнились вонючие железы около хвоста, по­том раскупорился кишечник...

В этот момент из палатки выскочил Наливайко и, понимая, что даже с его силой тут ничего сделать нельзя, приказным голосом заорал:

Эту команду Шерхан блистательно освоил ещё глупым щенком, когда его отучали подбирать на улице всякую гадость. Рефлекс не подвёл — гадость была выплюнута, освобождённый дауфман кинулся спасаться, не разбирая дороги...

...И, как в таких случаях всегда почему-то бывает, влетел прямо в ноги хозяйке. Любой собачник вам подтвердит, что при подобном раскладе сшибить че­ловека способен даже маленький пудель, а Зигги весил пуда четыре. Фрау Киндерманн успела уви­деть жидкую лужу свеженьких нечистот, в которую неотвратимо валилась, — вот тут-то и раздались ма­тюги, достойные мюнхенских пивных и коричневых штурмовиков.

Оксана подхватила на руки Тихона.

— Кисонька, маленький, ты цел?..

Из-за речки, со стороны Глуховки, наползал ве­черний туман...

— Нет, что ни говори, а Моцарт бесподобен. — Князь, откинувшись на спинку кресла, полузакрыл глаза, причмокнул и качнул головой. — Уникален, бо­жественен, по-настоящему гениален. Сколько в нём пластики, романтизма, неповторимого шарма. Душа поёт...

В раскрытое окно дворца неслись пленительные звуки «Маленькой ночной серенады». Это честно от­рабатывали свои франки нанятые князем музыканты.

— Как говорится, князь, о вкусах не спорят, но для меня Вольфганг Амадей слишком обтекаем и сла- щав, — улыбнулась Кейс. — То ли дело бунтарь Ваг­нер! Вот где эне[>гия, вот где размах. Душа летит сквозь грозу на крыльях валькирий...

Они только что отужинали в Мраморном зале и сейчас под звуки дивной музыки пили кофе в каби­нете у княля. Его Высочество постарался сделать этот вечер насыщенным и ярким: вначале экскурсия по дворцу — фрески, бесценные гобелены, позолота, хрусталь, затем изысканный ужин с русской икрой, теперь вот кофе по-арабски, с коньяком, а в заклю­чение ещё обещан какой-то сюрпризИнтересно, чем

обычно удивляют своих дам князья?

— Душа летит сквозь грозу... Сколько в вас поэ­зии, Кейс! — Князь поставил на блюдечко золочёную чашку, кажется, начиналась заключителыигя часть программы. — Помните, я вам рассказывал о древнем пророчестве, касающемся нашей семьи? — Он выдер­жал эффектную паузу, ушслаждаясь недоумением на лице Кейс. – Ну, о некоем сокровище, спрятанном в монакской земле. Так вот, — снова прервался он, взял свою чашечку с блюдца, бодрым глотком допил. — Се­годня во время ремонта в Океанариуме в руки мне попался деревянный ларец, он находился в недрах скалы в этаком подобии тайникаПричём ларец сей был настолько древен, что рассыпался у меня на гла­зах в пыль, явив на свей Божий вот это... — Князь поднялся, подошёл к стене, где висел портрет Фран­суа Гримальди, и нажал на край золочёной рамы. — Сейчас, сейчас...

Отец-основатель клана выглядел грозно. При щи­те, при мече, в кольчужном наголовье... Он хмуро ото­двинулся в сторонку, обнажив дверцу сейфа, вмуро­ванного в стену. Глухо лязгнул ключ, клацнула пружи­на, .заскрипели мощные петли.

— Вот, извольте видеть! — Князь вытащил что- то, напоминающее бутылочное донце. Неужели перед нами то самое сокровище? Нет, право, какой-то курьёзитет. Сувенир из Святой земли, доставленный крестоносцами?

Донце было массивным, полупрозрачным, по ви­ду — зелёного стекла. Брось такое >ia улице, точно никто и не нагнётся поднять.

— А может, влюблённый спрятал осколок, кото­рым порезала ножку его любимая девушка. — Кейс покачала стекляшку на руке, небрежно вернула. — Так это и есть ваш обещанный сюрприз, князь?

Она вежливо улыбалась, тапько изумрудные глаза искрились подначкой.

— Терпение, милая моя, терпение, — улыбнулся князь, кивнул и вытащил из сейфа диадему, выпол­ненную в виде короны. — Вот, прошу примерить. Уве­рен, будет как раз.

Диадема была ажурной, золотой, с бриглиантами, сапфирами и изумрудами. Вот это да! Не какая-ни- будь бутылка, разбитая тысячу лет назад.