Ошибка "2012". Джокер
Шрифт:
— Сёма! — Бьянка бросилась ему на шею, взвизгнула и принялась целовать. — Я всегда знала, что ты на самом деле хороший... А что касается Краева, как бы это тебе объяснить, ты ведь у нас в карты не играешь... Ну, в общем, он теперь по жизни Джокер. — Она с ловкостью профессионального шулера извлекла откуда-то колоду карт, и они стремительно затарахтели, тасуясь. — Джокер — это Шут, Дурак, Безумный... Нулевой аркан Таро. Это карта, которая может принимать любое достоинство. По нимаешь, Сёма, любое. Ну, к примеру, есть где-то недостроенный стрит, — она стремительно, почти не глядя, выдернула из колоды даму, валета, десятку и
Последнюю фразу она произнесла с какой-то странной, даже мечтательной интонацией.
— Дети?.. — задумался Песцов. — Джокер, стрит, флэш-рояль... Я таких и слов-то не знаю. По-простому объяснить можешь?
Он действительно никогда не играл в карты, не верил в лотереи, презирал тотализаторы — надеялся только на себя. Бог, он, конечно, не фраер и правду видит, риск — благородное дело, а судьба - индейка и любит смелых, но... лучше всё своё брать самому. Не уповая на удачу, которая может и кончиться в самый неподходящий момент.
— Если по-простому, — Бьянка собрала карты, — Джокер по жизни — это тот, кому везёт. Решительно. бесповоротно и постоянно. Счастливчик, который проходит по минному полю, не подорвавшись, и всегда берёт тот кусок пирога, в котором запечена денежка. За таких людей испокон веку принято было держаться... думаешь, зря? А если хорошенько подумать?.. Ты вот, Песцов, до Джокера недотягиваешь, но но жизни козырной масти...
— И на том спасибо, что не голубой. — Песцов поднялся и натянул рубашку. — Ладно, пойду схожу к нашему везунчику. Отнесу твои извинения.
«А заодно и прикинем, чем будем закусывать целый ящик „Кристалла"...»
Судя по всему, электрички и автобусы для него теперь были табу. Мгави задумался о частнике, который — не обязательно добровольно — поможет ему одолеть хотя бы часть расстояния, оставшегося до Пещерки... Однако, ещё не успев покинуть перрон, Чёрный Буйвол вдруг замер и насторожился: донёсшееся эфирное эхо сообщило ему об аст]>альной стреле. Эй-е, даже не о стреле, а о целом дротике! Короткое метательное копьё летело ему прямо в грудь. В самое сердце...
«Ар! Ар!» Мгави вовремя зачерпнул из озера своей «ньямы» и поставил астральный щит, так что дротик отскочил прочь и стремительным бумерангом вернулся к метнувшему. Одному из четверых желтолицых и узкоглазых, чего-то дожидавшихся на платформе напротив. Кто сказал тебе, недопечённая глина, будто Буйвол безропотно даст себя заколоть?.. Невидимый дротик с мерзким чмоканьем но- шёл своему хозяину в грудь - на всю длину зазубренного неизвлекаемого наконечника.
«Ар! Ар!» Мгави заставил свой щит расплыться густым туманом и нод его прикрытием понёсся прочь. Вдоль по перрону, вниз по ступенькам, через привокзальную площадь...
На его пути призывно подмигивал ого»гьками круглосуточный магазин. Он, похоже, был популярен в народе — дверь хлопала то и дело. Пассажиры, ждавшие
И, уже отъехав, оглянулся на преследователей, злобных, запыхавшихся, только-только выбегавших на площадь.
Счёт пока что был один ноль в его пользу.
Велосипед был старенький «Спорт», передачи на нём переключались ублюдочными рычажками, требовавшими каждый раз подкручивания барашков, однако устаревшая конструкция была на удивление хорошо смазана и проворно неслась по асфальту. Освоившись, Мгави поднажал, выбрался на шоссе и покатил к северу — туда, где через мост на другую сторону Волхова тянулась трасса, позволявшая добраться по крайней мере до Тихвина.
Перво-наперво ему требовалось оторваться от погони. Потом можно будет сориентироваться — и действовать наверняка. Как угодно — подлостью, хит- ростыо, увёртливостью, коварством. Кто забывает, что война есть путь обмана, тот обречён. Открытый бой сейчас ни к чему. Чёрный Буйвол слип псом умён, чтобы всякий раз бешено кидаться на врагов. Обойти по кривой тропе и взять на рога, затоптать копытами, внезапно вырвавшись из тростников, — вот это да...
Спустя некоторое время неестественно светлую северную ночь за спиной Мгави прорезал надрывный рёв мотоцикла. Это приближался древний «Че- зет», нёсший на себе сразу трёх седоков. Мгави пустил в ход «второе зрение» и увидел своих желтокожих преследователей. Вернее, их тотемные сути. Перый оказался Шакалом, второй происходил от Гориллы... Третий, примостившийся на багажнике, был самым опасным — в его душе обитала Чёрная Гадюка[61]. Умный Буйвол отнюдь не собирался подставлять ему для укуса свои благородные ноги.
«Ар. — Мгави съехал на обочину, сконцентрировался и опять глотнул из озера своей „ньямы". — Ар-р-р..>
В сознании его явственно, объёмно, во всех деталях возникла огромная чашка с жиром. Густым, кипящим жиром, тщательно вытопленным из исполинской человеческой почки... Вот невидимая рука резко наклонила чашку, содержимое выплеснулось па ас- фальт и растеклось, на глазах превращаясь в смертельный каток...
Вылетевший из-за поворота «Чезет», страшно заревев, кувырнулся на бок, сбросил седоков и заскользил по дороге, вращаясь и высекая искры. Гадюке не повезло, его голова встретилась с асфальтом и не выдержала удара. Тело ещё судорожно дёргалось, но Мгави уже понимал, что счёт опять изменился. Увы, их по-прежнему оставалось двое на одного. Шакал с Гориллой отделались ушибами и содранной кожей и уже поднялись на ноги. Один держал нож, другой — металлический, слона убить можно, блестящий хлыст. Мгави вполне представлял себе, какие это были бойцы.
«Эй-е...» Мгави хотел рвануть за кювет, но вовремя разглядел, как в лесу блестела вода Зато впереди, у обочины шоссе, замаячила «площадка отдыха».
Правду сказать, российская ипостась этой самой площадки имела такое же отношение к привычным Мгави реалиям, как сама эта дорога — к какому-нибудь германскому автобану. Ни машин, ни мангалов, ни круглосуточной автомойки, ни походных биотуалетов, ни ресторана или хотя бы вагончика с гамбургерами и пиццей... Лужи, грязь, два переполненных бачка да ржавые останки сгоревших «Жигулей».