Ошибка «2012». Мизер вчерную
Шрифт:
Однако берег всё никак не показывался впереди. Зато болото начало постепенно меняться. Оно становилось всё более враждебным, превращаясь в почти лишённую жизни, вздыхающую смрадными пузырями, какую-то неестественную, неправильную трясину. Растительный ковёр превратился в жалкую циновку, сплетённую из хлипких корневищ, из-под которых выпирала вонючая маслянистая жижа. Чувство было такое, что всю природу вокруг поразила тяжкая хворь.
Мгави доводилось видеть что-то подобное только у подножия священного вулкана Катомби, где лава и пепел душили некогда полные жизни озёра. Вот только здесь никакого вулкана вроде не было… Или был? Может, он потаённо дремал в недрах
Только успев об этом подумать, Мгави провалился по пояс. Вот что значит даже на миг утратить сосредоточение! Мгави опёрся на уложенный плашмя ассегай и стал медленно вытягивать себя на поверхность, но оказалось, что его беды на этом не кончились. Вырываясь из хватки болота, он умудрился вовремя не заметить розовую гадюку. А оскорблённая змея особо раздумывать не стала — стремительный бросок, молниеносный укус…
— Вот как! — задыхаясь от парализующей боли, вслух выговорил Мгави. — Одну змею я сегодня убил, другой помог на охоте, а третья хочет убить меня самого…
Рука уже отказывалась двигаться. Всё же Мгави вытащил Змеиный Камень, плотно приложил к ранкам на бедре… и, не в силах сдержаться, заорал в голос. Громко и страшно, как ситатунга в хватке удава. Какая там лопатка кистеухой свиньи! Его собственную ногу ни дать ни взять сунули в докрасна раскалённые угли. Змеиный Камень намертво присосался к телу, вытягивая из него яд. А вместе с ним, кажется, и все жилы, все жизненные соки невезучего Мгави.
Пепельно-серая шершавая, как у пемзы, поверхность камня стремительно набухала, краснела, понемногу начинала дымиться… Что первым доберётся до сердца: спасительные токи камня или стремительная отрава?.. Мгави почувствовал, как буйвол его сути хрипло заревел, грузно пошатнулся и начал запрокидываться в болото. Желудок молодого колдуна разом вывернулся наизнанку, из ноздрей густо побежала кровь, из прочих отверстий обильно хлынули телесные отходы…
Даже глаза точились розовыми слезами, давшими столь странное название зелёно-пёстрой змее. Это были слёзы смерти, скорой и неотвратимой.
Только Мгави не хотел сейчас уходить в другой мир. У него пока что и в этом мире оставалось множество дел. Страшным усилием он засунул в рот корень змеиной лианы, и чудовищная горечь показалась ему сладостью перезрелого ананаса. Крепко, насколько позволяли непослушные пальцы, Мгави стиснул свой мешочек гри-гри[93] и прошептал немеющими губами:
— О великий дух, могучий покровитель, сделай так, чтобы я тебя помнил до нового рождения. Не дай мне сейчас уйти отсюда, помоги. К тебе я обращаюсь, Дух, о великий…
По телу Мгави прокатилась судорога, мозг обожгло огнём… и сразу накатилась темнота, остановившая для него время.
Краев. Бомба
— Что, Олежка, голова? Опять? — бросилась к Краеву Оксана, увидела отрицательный ответ в его глазах и вздохнула было с облегчением, но потом прислушалась и подняла глаза к небу. — А это ещё что такое? Наши хоть?..
А то кому ещё, кроме «наших», летать в воздушном пространстве России, не будучи немедленно атакованными и сбитыми? Хотя… по нынешним временам всё ой-ой-ой как относительно…
Звук моторов приближался и нарастал. Казалось, самолёт проходил непосредственно над головами.
— Наши, наши, — угрюмо кивнул Краев, и в голосе его скользнула злость. — Бомбу везут.
— Бомбу? — поёжился Фраерман. — Неужели по нашу душу?
Пальцы вора бережно прижимали
— Это навряд ли, — с задержкой отозвался Краев. Прищурился, дёрнул головой… Ни дать ни взять прислушивался к чему-то, на что был настроен только его мозг. — Нас, Матвей Иосифович, будут убивать по-другому. И не сейчас. За нами придут позже, ближе к утру…
Вот такая весёленькая перспектива. В голосе Краева, помимо злости, слышались горечь и досада. Дескать, что взять с остолопов. И почему именно они, остолопы, вечно распоряжаются бомбами?..
— Ну что, братва, гуляем? Вся ночь впереди, — вклинился в общение Приблуда.
Бьянка мрачно закусила губу. Песцов с ухмылкой осведомился:
— И сколько же у них мегатонн?
Смех и грех, он больше всего жалел о том, что не удастся как следует опробовать подаренный меч.
— Ещё тебе мегатонн! — хмуро усмехнулся Краев. — Обойдёшься. Курчатов точно здесь ни при чём.
Гул в небе между тем достиг максимума и стал удаляться куда-то на восток. Все, как по команде, перевели дыхание, Тихон перестал шипеть, Ганс Опопельбаум старорежимно выругался, у Зигги улеглась шерсть на загривке. Потом за горизонтом ухнуло и раскатилось. Дрогнула земля, встрепенулись деревья, туман заколыхался и пополз. Он казался разумным живым существом, тяжко раненным, ползущим отлёживаться в норе. И не вмешаться, не подхватить и не спасти…
— Ну вот и обошлись без Курчатова. И без него светлых голов у нас в России хватает, — зло прокомментировал Краев. — Вакуумная. С надписью на боку: «Писец». И главное, экологи возмущаться не будут [94] !
Голос у него дрожал, глаза мрачно горели. Вот тебе Беловодье, вот тебе новый роман про любовь-морковь в болотном краю, где через непроходимые топи невесомо ступают светлые тени…
Наливайко машинально взял Шерхана за ошейник. То ли придерживал глухо ворчавшего кобеля, то ли, наоборот, искал опоры.
94
Имеется в виду АВБПМ — авиационная вакуумная бомба повышенной мощности, получившая прозвище Мама Всех Бомб. Она считается наиболее мощным неядерным боеприпасом и, согласно заверениям военных, абсолютно не загрязняет окружающую среду.
— И что теперь? — тяжело вздохнул Василий Петрович и страдальчески посмотрел на Краева. — Вперёд, в нуль-портал?
Вот так изучаешь закономерности этого мира, штурмуешь очередной миллиметр крутой дороги познания, а потом бац! — и всё кувырком. Ставь какие угодно эксперименты, выводи завораживающей красоты формулы, а природа всё равно поведёт себя так, как приговорит старуха Ерофеевна. Не твоя дурацкая физика — её слово закон.
— Да нет, Василий Петрович, пока никаких телепортаций, — успокоил его Краев. — Спокойно пакуйте вещи и, кстати, ждите приятного сюрприза. Сегодня вы кое-кого встретите… — И прежде чем Наливайко успел открыть рот, повернулся к Варенцовой. — Оксана, милая, мне нужен котёл жратвы. Большой казан. Кидай все концентраты вперемешку, борщ не борщ, горох не горох, кисель не кисель, объедки не объедки… там переварят. Важно только количество. Тушёнку, сгущёнку и армейский сухпай не трогай, оставь на перспективу. Действуй. — Посмотрел на вытянувшееся лицо Варенцовой, ободряюще кивнул и перевёл взгляд на оборотня, закуривавшего сигарету. — Товарищ Опопельбаум! Отбой. Сорок пять секунд. Никаких водных процедур, никакой оправки, вперёд! Время пошло.