Ошибка «2012». Мизер вчерную
Шрифт:
Козёл, ни разу не встречавший человека и даже не подозревавший, на что тот способен…
«О духи Предков, не оставьте меня. — Мгави начал плавно раскачивать в руке ассегай. — А я не забуду вас…»
Он не видел козла и целился на слух, прикрыв за ненадобностью глаза.
Ассегай ик’ва не предназначен для метания, но истинный воин любое оружие заставит исполнять свою волю. Мгави знал, что не промахнётся. Телята Чёрного Буйвола, заметившие в пределах досягаемости желанную дичь, не промахиваются. Ещё мгновение Мгави слушал
На подтопленной лужайке испускал последний вздох большой рыжий козёл личи. Ассегай насквозь пробил ему грудь, широкий наконечник разорвал боевые жилы[113] у сердца.
— О дух-покровитель! — Мгави подскочил к добыче, одним движением рассёк шею козла и принялся жадно глотать животворную горячую влагу. — Я не забуду тебя!
И перво-наперво смазал кровью мешочек гри-гри, чтобы живший там дух был сыт и доволен.
А потом подыскал сухое и уютное место, набрал выбеленного солнцем валежника и принялся, как мечтал, жарить и коптить впрок вкусное мясо. Пустыня, лежавшая где-то впереди, была велика, но Мгави больше не боялся её. Он выдержал испытание. Духи были на его стороне.
Утро следующего дня он встретил в пути. Укушенная нога ещё болела, но двигаться не мешала. Тем более что теперь Мгави шагал через некое подобие саванны: редкий кустарник, чахлая трава, искривлённые, какие-то полуживые акации. Местами попадались дайя — водоёмы с дождевой водой, но, вот что удивительно, совершенно необитаемые. И вообще эта саванна была какая-то неправильная. Ни зебр, ни гепардов, ни буйволов, ни жирафов… ни даже гиен. Никого! Ни помёта, ни следов, ни остатков добычи, ни жирующих падальщиков.
Пустота.
Вся здешняя живность словно пала от какого-то мора. И не только птицы и звери, но даже и насекомые. В душном воздухе висела просто мёртвая тишина. Край болота, где Мгави подстрелил козла, уже казался ему единственным островком жизни…
Солнце близилось к полудню, когда показалась пустыня. Кустарники, деревья, чахлая трава — всё кончилось разом, словно выкорчеванное по незримой черте. За чертой простирались бескрайние пески.
Здесь была хотя бы растительная жизнь. По ту сторону обитала смерть.
Мгави не сразу решился пересечь эту границу.
Для начала он устроил стоянку. Ему требовалось как следует отдохнуть перед ночным переходом. В пустыне нельзя будет есть и пить, а дышать — только через особую повязку. Нельзя будет и останавливаться. Даже на миг. Зря ли дедушка столько раз повторял: кто не пересечёт пустыню в одну ночь до рассвета — умрёт. Медленно, мучительно, страшно. День за днем теряя волосы, ногти, кожу и человеческий облик. Заживо превращаясь в злобного духа…
«Сколько таких духов ждёт меня в этой пустыне? Духов тех, кто пробовал пересечь её прежде меня?..»
Мгави досыта наелся нежной козлятины, вволю напился безвкусной, но всё-таки утолявшей жажду воды, свернулся клубком в тени полога,
Проснулся он только вечером, незадолго до заката. Солнечный багровый шар опускался в пустыню, бросая поперёк равнины длинные тени. Хрустальный воздух позволял рассмотреть очертания таинственных холмов, вздымавшихся из-за линии горизонта. Мгави вгляделся, и по спине пробежал непрошеный холодок… Если верить деду, там, далеко-далеко, громоздились вовсе не скалы, а Город Мёртвых — развалины каменных хижин, в которых некогда жили люди-великаны. Те самые, что изгнали из этого мира злобных драконов.
«Путь не близкий. И не лёгкий. — Мгави глянул из-под ладони на кроваво-отсвечивающие пески, вдохнул и с усилием выдохнул, но не от безнадёжности, а наоборот — примеривая себя к очередному измерению исибинди. — Что ж, бывало и потруднее. Напиток Силы есть, Рисунок Истины тоже… Дадевету[114]! Пройду!»
Сказал и подумал, что на самом деле стоило бы клясться не сестрой, которой у него и не было, а дедом. У которого он украл и Напиток Силы, и Рисунок Истины. Мгави скрутил подступающий стыд и решительно разогнал покаянные мысли. Обратной дороги всё равно не было. И к тому же быстро темнело.
«Сделайте, духи, чтобы это была не последняя в моей жизни еда… — дожевал козлятину Мгави, глотнул воды и смазал жиром гри-гри, и так уже заскорузлый от крови. — К вам обращаюсь, о духи. К тебе взываю, о дух-охранитель, первый из Верховных. Помоги!»
Не спеша, отсчитывая удары сердца, выпил Напиток Силы, сел, закрыл глаза и принялся ждать.
Дедушка был величайшим из колдунов, снадобье подействовало почти сразу. По телу Мгави будто пробежала молния, он вскочил на ноги, чувствуя себя лёгкой пушинкой, и понял: ещё немного — и он смог бы взлететь. Не сдержавшись, Мгави закричал во весь голос. Жизнь переполняла его, бурлила в крови, он видел на сто полётов стрелы и слышал, как тёрлись боками облака в небе. Что ему теперь пустыня, что ему деревня великанов!
— О духи, я не забуду вас на охоте!
И Мгави в самом деле взлетел, перевернувшись в воздухе через голову, только мелькнули лодыжки, украшенные перьями бананоеда. Прыжок слегка отрезвил его, и он принялся повязывать лицо полосами ткани, закрывая рот и нос, как требовала пустыня, лежавшая впереди.
Скоро всё было готово. Солнце только-только спряталось, а в небо уже выплывала луна. Серебряное молоко густо заливало пустыню, такую же загадочную, торжественную и безмолвную, как и звёздное небо над ней.
Воздух над пустыней был горячим и неестественно душным.
Мгави шёл через пески размеренным шагом, тем самым шагом, которым войско великого Шаки за сутки покрывало расстояния, немыслимые для белых.
Его зрение и слух, обострённые чудесным напитком, обшаривали пустыню, ища опасность, грозящую восстать из песка, но вокруг на сто полётов стрелы всё было мертво. Ни колючих кустарников, ни скорпионов, ни ящериц… ничего.