Ошибка грифона
Шрифт:
– Сам отрезал? Серьезно? – спросил Кводнон.
– Да. Взял раскаленный клинок, отмахнул себе крылья и прижег раны.
Лигул, благоразумно перебежавший на другую сторону костра, не то зашипел, не то засмеялся:
– Бескрылый Арей! Никак не привыкну, что ты такой!.. Прижег культяпки! – прошипел он.
– Зато у меня никогда не будет горба, – сказал в сторону Арей.
Лигул перестал улыбаться и оскалился как хорек.
– И
Металл был еще темным, без блеска, со следами удара молота, гарда отсутствовала, но в руках у Арея оружие уже дышало силой. Первым эту силу ощутил Хоорс. Подбежал, уставился с искренним восхищением, прижимая к груди руки, точно опасался, что они помимо воли схватят и не смогут с этим расстаться. Когда-то такими же сияющими глазами Хоорс смотрел на цветущие вишни в Эдеме.
– А это что? Почему здесь он плоский, а здесь сужен? – спросил Хоорс, отважившись протянуть палец.
– Острие. А по бокам заточка. Я додумался до этого только через год. Так он лучше режет. Смотри!
Арей сделал быстрое движение с потягом на себя. Молодая, в руку толщиной рябина даже не упала, а скользнула по собственному своему стволу. Коснулась земли, закачалась и повалилась. Арей отщипнул яркую ягоду, сунул ее в рот, раскусил и выплюнул. Кислятина. А вот зимой, когда прихватит морозцем, будет в самый раз. Хотя для этой рябины зима уже никогда не наступит.
– А почему ты заточил только верхнюю треть? – жадно спросил Хоорс.
– Зачем ослаблять металл? Если кто-нибудь попытается напасть на меня, – Арей искоса взглянул на Кводнона, – я отражу удар незаточенной частью, а потом отступлю чуть назад, чтобы использовать всю длину оружия, и…
Он толкнул ногой перерубленную рябину.
Возникло неловкое молчание. Барбаросса поскреб пальцами шею. Вильгельм очень заинтересовался вылетевшим из костра угольком. Гальпер и Ирос, два мощных стража, похожих на дубовые колоды, неприметно придвинулись к Кводнону и застыли один справа от него, другой слева. На Арея они смотрели как сторожевые псы, ожидающие команды «фас!». В глазах ни капли сомнения. Такие выполнят любой приказ. В руках у обоих были палицы, пожалуй, что потяжелее меча Арея. Неужели это Гальпер когда-то рыдал на весь Эдемский сад, когда случайно сломал молодую розу? Неужели это Ирос, целуя цветы, собирал губами капли росы?
– Ого! – сказал Арей. – Я вижу, пока я изобретал меч, кое-кто другой изобрел, как превращать бывших эдемцев в идиотов!
Кводнон мягко улыбнулся прекрасной половиной лица и оскалился страшной:
– Не обижай их, Арей! Хоорс тренирует Гальпера и Ироса с утра до вечера. Теперь он умеет убивать не только грубо, но и почти ласково. Вчера он прикончил медведя так, что я даже не обнаружил следов крови.
Арей взглянул на Хоорса и понял, что на оленихе он явно не остановился.
– Значит,
Гальпер и Ирос выдвинулись вперед еще на полшага. Видимо, Кводнона уже не называли на «ты». И уж точно не обвиняли в помешательстве.
Владыка мрака милостиво пропустил опасное слово мимо ушей. Ему тоже было чем похвастать:
– Пока ты в чаще возился с железками, мы тоже не стояли на месте. Осваиваем Тартар. Нам удалось объединить и расширить подземные пещеры. Ну, магия, то-се… И знаешь, я доволен результатом! Началась цепная реакция, которой никто из нас не ожидал! Наш маленький Тартар, который изначально планировался как небольшой подземный уголок совершенства, растет независимо от нас! Просто расползается! Вверх, вниз, во все стороны! Уже сейчас его не обойти и за целую жизнь.
– Там темно, – сказал Арей.
– Нет, – возразил Кводнон. – Не темно. Ну разве что в самом низу, где, признаться, я не люблю бывать, потому что там еще и холодно. А наверху и в средней части довольно светло. Мы развели там много всякого зверья. Почти каждый месяц придумываем несколько новых видов, запускаем их туда, и они быстро размножаются. Некоторые даже ухитряются вырваться на поверхность, хотя, правду сказать, я этого не одобряю. Все совершенство моего мира должно оставаться там, внизу…
Арей вспомнил громадного зверя, которого недавно встретил в лесу. У него были морда и туловище носорога, задние лапы льва и передние ноги страуса. Разъяренное животное ломилось через лес, снося все на своем пути. Арей, испытав жалость, попытался успокоить его, но зверь ничего не соображал. Заревел, бросился атаковать. Отброшенный боковой частью его рога, Арей отлетел в кустарник, а носорог, ломая лес, промчался дальше. Арей запомнил только, что на его мощной спине были крошечные, нелепые крылышки.
– А этих зверей ты придумал полностью сам? – осторожно спросил Арей.
– Сам! – крикнул Кводнон. – Сам! Это мои звери!
– Я не сомневаюсь. Но, может, ты брал какие-нибудь идеи, существующие до тебя? Части других животных? Птиц? – уточнил Арей.
Повисла зловещая тишина. Слышно было лишь, как потрескивает костер.
– Кое-что я, конечно, использовал, – сквозь зубы признал Кводнон. – Но лишь те идеи, что лежали совсем уж на поверхности. Зачем заново придумывать лапы, желудок или рога? Это же элементарно!
– Конечно, – согласился Арей. – И без того все, я уверен, получилось неплохо. Надо как-нибудь побывать в Тартаре и посмотреть новых зверей. Думаю, они не хуже, чем в Эдеме. Птицы садятся на руки. Тигр дружелюбно облизывает трепетную лань.
Кводнон тяжело уставился на него. Затем окинул зорким взглядом других стражей, проверяя их реакцию. Вильгельм невинно чистил ногти сосновой иголкой. Барбаросса таращился с невозмутимым видом. Бельвиазер, старинный друг Арея, лепил из смолы человечка.