Ошибка Пустыни
Шрифт:
Песок на берегу оказался почти белым и невероятно мелким, как пыль. Лодки ткнулись в него мягко и тут же завязли, но людям шагать было несложно. То тут, то там виднелись круглые камни, и никто не обратил на них внимания, пока случайно тяжелый сапог Никса не сломал один из них. Точнее, кованый носок сапога продавил камень, а когда Никс поднял ногу, камень остался на сапоге. Пират ругнулся, и все застыли. Это был не камень.
Выбеленный временем, волнами и ветром человеческий череп скалился остатками зубов, будто радовался, что поймал добычу. Беглого взгляда хватило, чтобы понять –
Тик вытащил из песка еще один череп, осмотрел, а потом примерил к голове испуганного юнги.
– Детский, что ли?
– На зубы его посмотри, – сказала Лала.
Зубы были крупные, стертые. Двух не хватало.
– Самая маленькая башка у чынгырцев вроде. – Тик отбросил череп, вынул кинжал из ножен и обернулся к ней. – Благие Земли, говоришь?
Она уже держала наизготовку свое оружие, как и все остальные.
– Я знаю не больше твоего.
– Никс и Дакр, охраняете лодки! Идем искать воду. Бочку возьмем пока одну, чтобы не мешала драпать, если что. Данг, ты не промахиваешься, пойдешь последним и прикроешь, – быстро начал раздавать приказы Жайас, но Ушаш не дал ему договорить:
– Я буду прикрывать и сделаю это лучше.
Жайас и Тик переглянулись, и капитан согласно кивнул.
Осторожной цепочкой все двинулись в заросли кустов, похожих на пучки травы с человеческий рост. По правую руку от них оставались отвесные скалы, будто стена, выстроенная великанами прошлых времен. За кустами высоченным частоколом стояли пятнистые деревья без нижних веток, ровные, в один охват, хоть сейчас руби на мачты. Первым в зелени растворился Рубб, служивший в далекой юности помощником лесничего. Он ходил бесшумно даже по хворосту, читал следы зверей, умело передразнивал птиц и знал, как расправиться с волком голыми руками. Сделав десяток шагов, он застыл и прислушался.
– Птиц нет.
– Может, просто нас испугались? – подал голос юнга, шагавший за ним.
– Я знаю, когда они испугались, а когда их нет, – отрезал Рубб и пошел дальше, постоянно озираясь.
Лес, который должен после восхода солнца голосить на все лады, молчал. Единственными звуками были шаги людей, их дыхание и далекий, едва различимый плеск ручья или небольшой речушки. От этого плеска у измученных жаждой пиратов сводило скулы, и чем громче звучала укрытая лесом река, тем стремительнее становились шаги.
– Вижу реку! – громко шепнул Рубб, раздвигая полупрозрачные листья, формой и размером похожие на небольшую лодку.
Но не успел юнга передать весть дальше по цепочке, бывший лесничий истошно заорал и стал трясти рукой. На голом запястье болталась тонкая и очень красивая змейка, ярко-зеленая, с золотистым отливом. Она словно присосалась к коже Рубба, и даже когда тот отсек ее тело ножом, треугольная головка с огромными глазами так и осталась на его руке.
Рубб сначала таращился на мертвую змеиную голову, а потом упал на колени. Он хватал воздух, будто до этого очень долго был под водой, и умоляющими глазами смотрел на Лалу, которая уже подскочила к нему. А она сначала схватилась было за поясную сумку со снадобьями, а потом разглядела голову змеи и бессильно опустила руки.
– Сделай что-нибудь! – чуть не в ухо ей крикнул Тик.
– Поздно. – Лала закрыла остановившиеся глаза Рубба. Если бы не цвет змеи, она поклялась бы, что несчастный умер от укуса золотистого анука, который водится только в Пустыне и нигде больше.
Плеск воды в речушке уже никого не заставлял идти вперед. Люди стояли над фиолетовым трупом и молчали. Только Ушаш не смотрел на него, а продолжал оглядывать деревья и кустарник, готовый в любой момент метнуть кинжал.
– Он был славным малым, – наконец сказал Жайас, вынул из окоченевших пальцев Рубба нож и передал юнге.
– Лала, считается ли наш уговор исполненным? – вполголоса спросил Тик. – Я не хочу оставаться здесь и терять своих людей.
– Считается. Мне жаль. Я провожу вас.
– Набираем воду и уходим!
Тик шагнул к листьям-лодкам, ограждающим людей от реки, и в следующий миг просвистел кинжал Ушаша. Вместе с отсеченным куском полупрозрачного листа под ноги Тику упала еще одна золотисто-зеленая змейка.
– Они прячутся в этих растениях, – пояснил Ушаш очевидное и широкими движениями стал рубить листья, делая брешь в зеленой стене. Лала присоединилась к нему, но как только кто-то из пиратов замахнулся ножом в желании помочь, она остановила его:
– Мы с Ушашем сможем пережить яд, вы – нет. Подождите немного.
Четыре руки и два кинжала довольно быстро справились с задачей. Просека шириной в три ашайнских шага выглядела безопасной, но когда юнга нетерпеливо кинулся к воде, Жайас схватил его за руку.
– Мы не знаем, можно ли пить эту воду.
Кто-то отчаянно ругнулся, кто-то безысходно вздохнул, и только юнга, как молодой туповатый барашек, все тянулся к воде, облизывая губы. Он обиженно посмотрел на Жайаса и сказал:
– Там бабочки, капитан! Они же не умирают.
Действительно, люди сразу не приметили серебристых бабочек, сидящих на травинках, свисающих к воде. Бабочки подергивали крыльями и опускали хоботки в капельки, блестящие на стеблях.
– Ты ведь не бабочка, – улыбнулась ему Лала, но потом наклонилась к реке, зачерпнула ладонью обжигающе-холодной воды и понюхала. Потом лизнула и наконец сделала маленький глоток. Вода казалась совершенно обычной, если не считать, что от нее ломило зубы.
Люди опасливо, один за другим, опускали руки в жидкий лед и медленно пили. Кто-то даже умылся, поеживаясь и клацая зубами. Потом наполнили бочку и пошли обратно. Что делать с телом Рубба, решили не сговариваясь. Ушаш взвалил его на плечо, как ребенка, и понес за Лалой, которая теперь шла впереди, отсекая особенно подозрительные листья, где могли прятаться другие змеи.
Они еще раз сходили к реке, наполнили бочки и притащили к лодкам довольно торопливо, не разглядывая лесные и прибрежные красоты. Пришло время прощаться, а Лала так и не смогла придумать, как заставить Ушаша отказаться от путешествия на «Везунчике». Тик наверняка думал об этом же, хотя в последние сутки Ушаш был очень полезен кораблю.