Ошибка в объекте
Шрифт:
— Не уходите,— сказал ему Кувакин.— Будете понятым.
— У вас есть телефон? — спросил Демин у женщины.
— Есть, а как же.
— Разрешите позвонить?
— Отчего ж не позвонить? Звоните, коли надо.
Демин прошел в переднюю и, увидев на тумбочке телефон, набрал номер начальника следственного отдела. Чем нравился начальник Демину — до него всегда можно было дозвониться, он всегда был на месте, понимая, что за своим столом он полезнее, нежели на выезде, на обыске, на задержании или допросе.
— Иван Константинович, Демин говорит. Мне нужен адрес квартиры, телефон которой…—
— Записал,-. сказал Рожнов.— Еще что-нибудь нужно?
— Как постановление?
— Есть постановление. Но тебе придется самому сходить за ним к прокурору. Он хочет задать несколько вопросов.
— Все понял.
— Машина еще нужна? — с надеждой спросил Рожнов.
— Да.
— А может, обойдешься?
— Нет.
— Ну, смотри. Позвони минут через десять. Постараюсь раздобыть для тебя адрес.
Демин попытался представить, что сейчас квартира расскажет ему о своей хозяйке. Но то, что он увидел, было, пожалуй, самым удивительным за весь день. Квартира оказалась пустая, необжитая, какая-то захламленная, безжизненная. Грубо прибитая вешалка с алюминиевыми крючьями, продавленный замусоленный диван, круглый стол, из тех, которые люди выбрасывают, перебираясь на новые квартиры, несколько стульев с облезлой обивкой. На подоконнике стояли немытые рюмки, фужеры с подсохшими остатками питья, газовая плитка, залитая кофе, еще один лежак на трех ножках — вместо четвертой пристроены два кирпича… На стенах висело несколько картинок, выдранных из настенных календарей. Загорелые красавицы с распущенными волосами хвастались незатейливыми нарядами, состоящими из одной-двух полосок ткани. Единственно, что было добрым в квартире,— это плотные шторы на окнах.
— Дела…— протянул Демин.
— Вот уж чего я не ожидал — это увидеть такую конюшню,— озадаченно проговорил Саша.
Кувакин лишь языком прищелкнул.
Только Клавдия Яковлевна оставалась невозмутимой, видно, бывала здесь. Она молча взяла стул, поставила его в сторонку и плотно, основательно уселась, как бы говоря — вы можете заниматься чем угодно, а я, с вашего позволения, посижу и посмотрю.
Гулко ступая по несвежему полу, Демин обошел квартиру. Кувакин тем временем с подозрением рассматривал небольшую дверцу, которая вела в кладовочку, выгороженную в самой комнате. Замка на двери не было, но тем не менее она не открывалась. Кувакин подергал за ручку, зачем-то постучал по двери.
— Закрыта,— сказал он.— У вас ничего нет? — спросил у Саши.— Вроде топора, гвоздодера, отвертки, а?
— Минутку,— Саша вышел и через минуту принес небольшой туристский топорик.— Прошу! Рад поработать на ниве правосудия.
— О! — воскликнул Кувакин.— В самый раз! Как ты думаешь,— повернулся он к Демину,— что мы сейчас увидим?
— Ничего,— хмуро сказал Демин.
— Посмотрим,— Кувакин заложил лезвие топора в щель, легонько надавил, и дверь тут же открылась. Она была прихвачена небольшим гвоздем. Кладовочка оказалась пустой. Мусор на полу, какие-то бумажки, некрашеная табуретка. Кувакин присел на корточки и принялся перебирать мусор на полу, внимательно рассматривая каждый клочок бумажки. Его внимание привлекла смятая фольга. Он развернул ее, повертел
— Обертка от фотопленки,— сказал тот.
— Точно,— согласился Кувакин.— Смотри, а вот коробочка, черная бумага… Пленка чувствительностью в двести пятьдесят единиц — наибольшей из всех, которую можно достать в магазинах.
Кувакин распрямился, осмотрел стены кладовочки, слуховое окно, расположенное на высоте вытянутой руки.
— Посмотри, на табуретке есть отпечатки подошв? — сказал Демин.
— Есть. И даже вполне приличные следы… Кто-то, видно, вначале потоптался в этой пыли, а потом на табуретку забрался… Следы, Валя, хоть на экспертизу.
— Будет и экспертиза,— пообещал Демин.— Надеюсь, мамаша у Татулина не столь предусмотрительна, чтобы даже туфли своего сынка из дому снести. Ковры, картины, иконки она, конечно, разнесла родне на случай описи имущества, но туфли вряд ли.
— Ты думаешь, здесь был Татулин?
— Чего думать, Коля! Это ведь его берлога. Через слуховое окно он делал свои снимки. Его закрывали здесь или он сам закрывался, становился на табуретку и через то слуховое окно фотографировал. Посмотри, и диванчик стоит как раз напротив, и обои совпадают… А вот и гвоздь, который ты видел на снимке.
— Еще одна экспертиза? — спросил Кувакин.
— Да. А что? Будет еще одно доказательство. Приведем наших ребят сюда, и они вполне научно докажут, что снимки сделаны именно здесь, в этой квартире, из этой дыры… Осторожней… Не смахни пыль с табуретки. Я уверен, что там отпечатки подошв Григория Сергеевича!
— Выходит, мы его офлажковали? — спросил Кувакин.
— Выходит,— согласился Демин.— Мне вот еще что интересно — эту дыру в кладовочку сделали строители или сами жильцы?
— Жильцы сделали,— сказала Клавдия Яковлевна.— Равская как-то попросила меня найти мастера.
— А зачем ей кладовочка, она не говорила?
— Бог ее знает… Значит надо, коли сделала.
— Елки-палки,— как-то оцепенело проговорил Кувакин.— Это какой же мразью надо быть, чтобы заниматься таким делом… Сидеть в этой конуре с фотоаппаратом наизготовке и ждать, пока люди разденутся… Кошмар. Пошли, Валя, отсюда, вряд ли мы еще здесь что-нибудь найдем.
— Клавдия Яковлевна,— Демин подошел к женщине.— Мы закончили. Благодарим вас. Ключ я забираю. Квартиру опечатываем. Вопросы есть?
— Что мне сказать Равской?
— Мы постараемся избавить вас от объяснений, сами объясним ей все, как есть. Счастливо, Саша. Благодарим за содействие. И вам, Клавдия Яковлевна, спасибо. Коля, дай товарищам понятым подписать протокол осмотра, а я тем временем шефу позвоню. Он должен дать еще один адрес мадам Равской.
13
Середина дня осталась далеко позади, начало темнеть, улицы наполнялись густой вязкой синевой. Снег шел, не переставая, машин почти не было видно, только их огни бесшумно проплывали над дорогой. Лишь иногда голоса, смех, звучавшие в снегопаде, напоминали, что жизнь все-таки идет своим чередом. Приоткрыв форточку, Демин с удовольствием вдыхал свежий воздух, врывающийся в машину холодной острой струей.