Ошибка
Шрифт:
(Прости, что влюбилась).
Они взглядами встречаются лишь на секунду, потому что в следующую Стайлз говорит, но уже не с ней. Говорит, опустив ладони на клетчатый живот (его рубашка) и опустившись сам:
– И ты, принцесса. Прости, что твои родители такие идиоты, которые чертовски облажались. Но, знаешь, ты всегда будешь моей самой-самой любимой девочкой.
Слышишь?
========== умирает ==========
В конце концов, однажды все предсказуемо сводится к нелепым прихотям и приступам сексуальной активности, которые трехразовое питание
В теории, которая людей обычных, не койотов-оборотней. Именно поэтому в меню сегодня поцелуи рваные, рубашки порванные и оленина с кровью в разделе десертов.
– Нет, стой, - Скотт ее за руку хватает, останавливая.
– Не ешь это. Господи, о чем я только думал?
– Но я хочу.
– Вряд ли ей понравится, Малия.
– Она койот, ей понравится.
– А еще она человек. И Крис приготовил пасту, — Скотт между делом вспоминает, как утром устроил на кухне погром и получил от матери подзатыльник. — Кстати, с каких это пор ты готовишь?
– Пришлось научиться после того, как Малия поселилась в моей квартире в Мейвилле.
– Неправда, ты тогда и без меня все прекрасно знал.
– Вы что, жили вместе? Ауч! Ладно, можете не отвечать.
Лиам, невесть откуда взявшийся, на ровном месте спотыкается дважды и с присущей ему тупостью валится чуть ли не между стульев, но Скотт, к счастью пасты, удерживает.
– Я тут поем, а вы продолжайте.
– Откуда у тебя ключи от моего дома, Лиам?
– Стащил дубликат у Стайлза пару дней назад. Он, кстати, передать просил, чтобы вы двое никуда не уходили, - Данбар вилкой тычет Малии почти в лицо.
– Собирается что-то показать.
Оказывается, фильм. Документальный, на старом ди-ви-ди диске, который Стилински притаскивает к МакКоллу прямиком из девяностых вместе с пакетированным попкорном и стопкой разноцветных брошюр.
Как правильно дышать, Малии не интересно. И как рожать и где что при этом раскрывается, а, может, разрывается. Она фильм смотрит только ради попкорна, миска с которым на животе стоит и половину экрана загораживает.
Она ест, даже когда врач на экране пуповину перерезает, потому что она такого не видела никогда и уверена, что фальшь, что в бутафорских эффектах дело. Стайлз посмеялся бы, не упади он в обморок. А так валяется посреди гостиной, и Скотт с видом заботливой мамочки пихает ему под нос проспиртованную салфетку.
Выглядит, честно, по-идиотски, как и титры, которые на экране плывут. Малия закатывает глаза и поражается этим двоим, которые клялись когда-то, что ребенка воспитают, на ноги поставят и нужным обеспечат (однажды). Ха.
Она в решении своем уверена на сто ударов по рэйкеновской морде и жалеет только о зря потраченном времени. Она же не кицунэ, которая минуты столетиями мерит.
С острого языка капля желчи почти срывается (спасибо Стайлзу за сарказм), когда дочь решает вдруг, что порядком там, внутри,
Некстати. Невовремя. Эта черта от Стилински явно.
– Скотт, - она стискивает зубы.
– Звони. Мелиссе. Живо.
– Что, уже?
Ответ приходит со святящими глазами. Малия рычит, цепляясь за диванную обивку, и разрывает, раздирает до поролоновых внутренностей (хорошо, не макколовских).
– Скотт.
– Разве это не должно происходить… постепенно?
– Откуда мне знать?
– орет она.
Телефон в рюкзаке через девять кругов ада (рассыпанный попкорн там же) и Стайлза, которому МакКолл на радостях бьет под ребра. Ногой. В стиле альфы. Тот, конечно, в себя приходит моментально. Кашляет, за бок хватаясь, и, наконец, в происходящее врубается. Он растерян меньше, но Малия почему-то кулаком в его лицо заезжает, не Скотта.
– Я-то что сделал?
– Заткнись, Стайлз!
Ему ума хватает, чтобы промолчать (обиженно), и все трое под конец все-таки умудряются залезть в джип. Роско, что удивительно, заводится сразу.
– Живее!
– В среднем схватки могут длиться до двенадцати часов, - Скотт понятия не имеет, зачем это говорит. Стайлз, к счастью, спасает, в пол-оборота разворачиваясь.
– Дыши, Малия. Давай, вместе со мной. Раз. Два.
МакКолл суть улавливает быстро. Вдыхает, выдыхает. Делает то же, что и Стайлз.
– Прекратите, вы меня раздражаете, - Малия сжимает зубы и впивается когтями в кресло. То, что Скотт гладит по спине (очевидно, чтобы успокоить), из себя выводит еще больше.
Она чувствует, как по шее стекает пот (будто в замедленной съемке). Закрывает глаза.
Вдох.
И слышит, как сестра, Кайли, напевает под нос ту дурацкую скаутскую песню.
Мама смеется, стуча пальцами по рулю, подпевает. Малия тоже, потому что знает слова - они же вместе учили, еще тогда, в лагере.
Выдох.
– Малия?
Скотт обхватывает руками ее побелевшее лицо, убирает мокрые пряди со лба и в глаза смотрит - они пустые.
Что-то пошло не так.
– Малия! Малия, посмотри на меня!
Мама кричит. Кайли хватается за ее руку и крепко стискивает, и плачет. Плачет, потому что ей страшно.
А потом удар. Стекла бьются. Ремень безопасности вонзается в ребра, режет, пластует. Трудно дышать.
– Она превращается, Стайлз!
– Держи ее! Морально. И физически. Будь якорем, — он на взводе. Все они.
– Ты ее якорь.
– Уже нет.
Роско, бедный, еле дышит. Стайлз, который педаль в пол вжимает, тоже.
Койот Скотта побеждает. Альфу - нет. Он прижимает ее к себе, удерживает и сдерживает, потому что должен. Терпит, даже когда она когтями разрывает футболку, кожу. Он почти фарш. Высококачественный, из оборотня. Ладно, исцеляется.
Малия дышит бешено, кривится, пополам сгибается прямо в его руках (исполосованных).
Скотт гладит по голове, волосам, прижимаясь губами к виску и обещая, что они справятся, что худшее позади.