Осип Мандельштам. Сочинения

Мандельштам Осип Эмильевич

3 июня 1935, 14 декабря 1936

***

Римских ночей полновесные слитки,Юношу Гете манившее лоно,-Пусть я в ответе, но не в убытке:Есть многодонная жизнь вне закона.

Июнь 1935

***

Бежит волна-волной, волне хребет ломая,Кидаясь на луну в невольничьей тоске,И янычарская пучина молодая,Неусыпленная столица волновая,Кривеет, мечется и роет ров в песке.А

через воздух сумрачно-хлопчатыйНеначатой стены мерещатся зубцы,А с пенных лестниц падают солдатыСултанов мнительных – разбрызганы, разъяты -И яд разносят хладные скопцы.

27 июня – июль 1935

***

Исполню дымчатый обряд:В опале предо мной лежатМорского лета земляники -Двуискренние сердоликиИ муравьиный брат – агат.Но мне милей простой солдатМорской пучины – серый, дикий,Которому никто не рад.

Июль 1935

***

Из-за домов, из-за лесов,Длинней товарных поездов,Гуди за власть ночных трудов,Садко заводов и садов.Гуди, старик, дыши сладко'.Как новгородский гость СадкоПод синим морем глубоко,Гуди протяжно в глубь веков,Гудок советских городов.

6 – 9 декабря 1936

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитяС развилинкой и горечи и сласти,Концы его улыбки, не шутя,Уходят в океанское безвластье.Ему непобедимо хорошо,Углами губ оно играет в славе -И радужный уже строчится шов,Для бесконечного познанья яви.На лапы из воды поднялся материк -Улитки рта наплыв и приближенье,-И бьет в глаза один атлантов мигПод легкий наигрыш хвалы и удивленья.

9 декабря 1936 – 17 января 1937

***

Не у меня, не у тебя – у нихВся сила окончаний родовых:Их воздухом поющ тростник и скважист,И с благодарностью улитки губ людскихПотянут на себя их дышащую тяжесть.Нет имени у них. Войди в их хрящ -И будешь ты наследником их княжеств.И для людей, для их сердец живых,Блуждая в их извилинах, развивах,Изобразишь и наслажденья их,И то, что мучит их,– в приливах и отливах.

9 – 27 декабря 1936

***

Нынче день какой-то желторотый -Не могу его понять -И глядят приморские воротаВ якорях, в туманах на меня...Тихий, тихий по воде линялойХод военных кораблей,И каналов узкие пеналыПодо льдом еще черней.

9 – 28 декабря 1936

***

Детский рот жует свою мякину,Улыбается, жуя,Словно щеголь, голову закинуИ щегла увижу я.Хвостик

лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва красным шит,Черно-желтый, до чего щегол ты,До чего ты щегловит!Подивлюсь на свет еще немного,На детей и на снега,-Но улыбка неподдельна, как дорога,Непослушна, не слуга.

9 – 13 декабря 1936

***

Мой щегол, я голову закину -Поглядим на мир вдвоем:Зимний день, колючий, как мякина,Так ли жестк в зрачке твоем?Хвостик лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва в краску влит,Сознаешь ли – до чего щегол ты,До чего ты щегловит?Что за воздух у него в надлобье -Черн и красен, желт и бел!В обе стороны он в оба смотрит – в обе!
– Не посмотрит – улетел!

9 – 27 декабря 1936

***

Когда щегол в воздушной сдобеВдруг затрясется, сердцевит,-Ученый плащик перчит злоба,А чепчик – черным красовит.Клевещет жердочка и планка,Клевещет клетка сотней спиц,И все на свете наизнанку,И есть лесная СаламанкаДля непослушных умных птиц!

Декабрь (после 8-го) 1936

***

Внутри горы бездействует кумирВ покоях бережных, безбрежных и счастливых,А с шеи каплет ожерелий жир,Оберегая сна приливы и отливы.Когда он мальчик был и с ним играл павлин,Его индийской радугой кормили,Давали молока из розоватых глинИ не жалели кошенили.Кость усыпленная завязана узлом,Очеловечены колени, руки, плечи,Он улыбается своим тишайшим ртом,Он мыслит костию и чувствует челомИ вспомнить силится свой облик человечий.

10 – 26 декабря 1936

***

Пластинкой тоненькой жиллетаЛегко щетину спячки снять:Полуукраинское летоДавай с тобою вспоминать.Вы, именитые вершины,Дерев косматых именины,-Честь Рюисдалевых картин,-И на почин лишь куст одинВ янтарь и мясо красных глин.Земля бежит наверх. ПриятноГлядеть на чистые пластыИ быть хозяином объятнойСемипалатной простоты.Его холмы к далекой целиСтогами легкими летели,Его дорог степной бульварКак цепь шатров в тенистый жар!И на пожар рванулась ива,А тополь встал самолюбиво...Над желтым лагерем жнивьяМорозных дымов колея.А Дон еще как полукровка,Сребрясь и мелко и неловко,Воды набравши с полковша,Терялся, что моя душа,Когда на жесткие постелиЛожилось бремя вечеровИ, выходя из берегов,Деревья-бражники шумели...