Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.
Шрифт:
— Ну, ты это…, — забормотал капитан, отведя взгляд и вытирая глубокую царапину под подбородком. — Прости, если что не так. Выпили, сам понимаешь.
— Бывает, — согласился охранник. — Надеюсь, среди вас нет самоубийц, и никто не собирается меня тайком подкараулить?
— Что ты! — замахал руками Зесануб. — Что ты!
— Не надо, — Алекс отпустил меч и прижал к груди раскрытую ладонь. — Душевно прошу.
Охранник произнес это серьезно, но с таким насмешливым выражением лица, что Анукрис не выдержала и зашлась громким, истерическим смехом.
— Успокойся, все закончилось, — подошел к ней Алекс. — Тебя больше
Девочка уткнулась лбом в его плечо и тихо всхлипнула, чувствуя, как быстро утихает дрожь. Словно кто-то большой и сильный окружил её добрым, надежным теплом. Юноша провел ладонью по её волосам. От этой немудрящей ласки сердце Анукрис затрепетало.
Алекс осторожно уложил её и прикрыл одеялом.
— Отдыхай.
Юноша встал, окинул взглядом остолбенело застывших матросов.
— Кому-то что-то не ясно?
— Спать, парни, — буркнул Зесануб. — Завтра прибываем в Перхесеб.
"Ну почему он не всегда такой?!" — с горечью подумала Анукрис и беззвучно заплакала, натягивая одеяло на голову.
Но скоро вытерла слезы и навострила уши.
— Эй, как там тебя? — послышался недовольный голос Карасета.
— А тебе как? — насмешливо отозвался Алекс. — Хватит или еще охладить?
— Как ты смеешь так разговаривать со жрецом! — взвизгнул молодой человек.
— Ты еще не жрец, — не меняя тона, продолжал охранник. — И если так будешь себя вести, никогда им не станешь. Мудрейший Тусет доверил тебе свое имущество и слуг, а ты в первый же день напоролся и начал приставать к его любимой служанке!
Снедаемая любопытством девочка отогнула край одеяла. Мокрый и голый помощник жреца — чтеца стоял перед Алексом, переминаясь с ноги на ногу. За его спиной довольно улыбался Треплос.
— Так может, не станем говорить об этом уважаемому Тусету? — Карасет вытер нос.
— Ты предлагаешь мне нарушить свой долг!? — возмущенный охранник чуть подался вперед, словно собираясь ударить собеседника. — Обмануть мудреца!?
От неожиданности недожрец дернулся назад и упал, звонко шлепнувшись голыми ягодицами. По знаку Алекса к нему тот час подскочил поэт и помог подняться.
— Если ты, пьяная морда, хотя бы плохо посмотришь на кого-нибудь из нас, — тихо и как-то значительно проговорил охранник. — Мудрейший Тусет узнает о всех твоих безобразиях. Понял?
— Да, — буркнул Карасет и, поворачиваясь, бросил на Алекса испепеляющий взгляд.
Тот только хмыкнул.
Девочка вновь спряталась под одеяло.
Карасет забрался в палатку и долго ворочался там, что-то бормоча себе под нос.
К сидевшему у костра Алексу подошел Треплос.
— Здорово ты его, — проговорил он по либрийски. — Не боишься? Он все-таки келлуанин и помощник жреца.
— Он пустое место, — отмахнулся охранник. — Сопливый мальчишка, перебравший вина от радости, что ему доверил важное дело сам Тусет — великий мудрец и спаситель реликвий.
Поэт негромко хихикнул.
— Зря смеешься, — проговорил Алекс. — Посмотри, как его встречают.
— Да, — согласился милетец. — Везде праздники и почести.
Глава III. Выбор
В каждом из нас две половинки: одна рвется к новому, другая бережет прежнее и рада вернуться к нему.
Вы знаете это и знаете, что никогда возвращение не достигает цели.
Туманность
Иван Ефремов.
После воспитательной работы, проведенной с Карасетом, недожрец вел себя тише воды, ниже травы. С Александром разговаривал подчеркнуто нейтрально, а на Айри (или теперь её стоит называть Анукрис?) вообще не обращал внимания. Даже не заставлял их ставить ему палатку. Спал как все на разложенном одеяле. При этом Алекс постоянно чувствовал, что Карасет не спускает с них глаз, особенно пристально наблюдая за девочкой. Та откровенно скучала. Треплос её демонстративно избегал, отказавшись даже от ежедневных уроков келлуанского. Очевидно, стараясь загладить свою вину перед Карасетом, он несколько раз пытался наладить с ним отношения, но недожрец, видимо, слишком хорошо запомнил ночное купание и фырчал на любое слово поэта, словно рассерженный кот.
Все еще не слишком хорошо владея местным языком, Треплос как-то раз попросил Александра позаниматься с ним.
Тот посмотрел на него так, что у поэта отпала всякая охота к продолжению разговора. Глядя, как юноша, отчаянно жестикулируя и перевирая слова, пытается разговаривать с одним из матросов, Алекс с легким презрением думал: "Прошла любовь, завяли помидоры, и начальство запрещает нам дружить. А еще "первый парень на Милете". Тьфу".
В столице княжества Перхосебе простояли почти сутки. У капитана в этом городе имелись какие-то свои дела. Члены команды, кто не ушел в город, дремали на берегу под навесом из пальмовых ветвей, оставшихся после памятной встречи в Тмуите.
Александр не стал сгружать на берег сундуки, а совместно с Треплосом и Айри сделали шалашик прямо на борту судна, несмотря на косые взгляды матросов. Кто-то из них проворчал, что их сооружение будет мешать грести.
— Утром уберем, — равнодушно пожал плечами Алекс, пресекая дальнейшие возражения.
Воспользовавшись случаем, он решил осмотреть город, раскинувшийся на низком берегу. В отличие от Нидоса здесь не было прямых улиц и многоквартирных небоскребов. У каждого дома имелся дворик, окруженный глинобитной стеной, размеры которого напрямую указывали на имущественное положение хозяина. Со двора лестница вела на крышу, где часто ночевала вся семья. У горожан побогаче имелся второй этаж, представляющий из себя комнату без одной из стен.
В Перхосебе было три больших храма и неизвестное число маленьких. Алекс побывал в святилище Найба, которое разительно отличалось от мрачного храма Мина в Тмуите. Светло-красный камень, высокие колонны, расписанные рисунками и иероглифами. На стенах барельефы с изображением царей и богов. Вот только статуи человека в черепаховом панцире ужасно походили на персонажей известного мультика. Не хватало только повязок на глазах.
На просторном дворе шумел торг. Очевидно, храмы здесь выполняли функцию не только центров религиозной и культурной жизни, но так также — экономической. Людей, впрочем, было не очень много, и жреца у дверей так же не наблюдалось. Посмотрев на почти прозрачную воду в прямоугольном пруду с берегами из тесаного камня, Александр рискнул умыться в нем и направился в храм. Поднимаясь по широкому пандусу, он вспомнил, что Энохсет на острове не требовал от него умыться перед тем, как показал ему маленькое святилище. Возможно, старый писец не считал его полноценным храмом?