Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.
Шрифт:
— Моотфу так сказал, — не глядя на него, кивнула девушка.
— А потом наша… — Александр употребил непереводимое русское слово и торопливо пояснил для собеседницы. — Лгунья. Умерла, так?
Мерисид натянула на него циновку.
— Да. Впереди лодка. Не высовывайся.
— Тогда этот Моотфу её и добил, — сделал вывод Алекс. — Чтобы никто не узнал правды.
Его лодочница молча работала веслом. Юноша прикрыл глаза. Сквозь дырки между размочаленными стеблями тростника, из которых была соткана циновка, солнце било прямо в глаза, и они слезились то ли от яркого света, то ли от
— Не могу поверить, чтобы он мог такое сделать с Нефернут, — нарушила молчание Мерисид.
— Они были любовниками? — спросил Александр, отодвигая край циновки с лица.
— Откуда ты знаешь? — танцовщица перестала грести.
— Догадался после твоих слов, — ответил юноша и, меняя тему, спросил. — Куда ты меня везешь?
— Анукрис просила тебя спрятать, — сказала танцовщица, вновь начиная работать веслом. — Есть место, где ты сможешь отлежаться.
Алекс вспомнил разговор, подслушанный под окнами комнаты Нефернут. Не понятно, почему вдруг Мерисид решила помочь той, кто украл у неё "пивобрюхого" Небраа.
"Что если эта балерина везет меня прямо в могилу?" — подумал Александр. Бок жгло чуть тише, зато он чувствовал, как поднимается температура. Плюнув на осторожность, юноша прямо спросил:
— Зачем ты мне помогаешь?
Первый раз за время их плаванья Мерисид посмотрела ему в глаза.
— Ты не виноват в их смерти. Я это знаю, и если тебя убьют, на моей душе будет тяжкий грех. И еще меня очень просила Анукрис.
"Интересно, — парень закрыл глаза. — Что ты потребовала от неё за свою помощь? Золото? Или возможность быть рядом с любимым жиртрестиком?"
— Я оставлю лодку у старого причала возле кладбищенской ограды храма Сета, — вновь нарушила молчание девушка. — Там редко кто ходит, после того как заложили южные ворота. А завтра после праздника поплывем в другое место.
"Если я доживу до завтра", — с тоской подумал Алекс.
— Из лодки не выходи, — продолжала давать инструкции танцовщица. — Тут по берегу иногда кладбищенская стража шатается. Ну и опасайся крокодилов. У тебя есть еда?
— Мне хватит, — заверил её Александр, не открывая глаз.
Легкий толчок оказался для него полной неожиданностью.
— Приехали, — тихо сказала Мерисид.
Она что-то делала, но юноше было уже все равно.
Вдруг ему на лоб легла узкая прохладная ладонь.
— У тебя сильный жар! — вскричала девушка.
— Пройдет, — прохрипел Алекс.
— Жди, — решительно заявила Мерисид. — Я принесу лекарства.
Раздался плеск, шорох травы, треск сучьев. Александр приподнял голову. Лодка стояла у маленького полуразрушенного причала из тонких, даже на вид гнилых жердей. Берег покрывали густые заросли тростника и кустов, сочно зеленевших под ярким солнцем. В сплошной стене еле угадывался след заросшей тропинки. Чуть дальше виднелся верх стены из потрескавшегося кирпича. С легким стрекотом на борт приземлилась большая суставчатая стрекоза и уставилась на парня огромными блестящими глазами.
Александр поправил под головой сложенную куртку и прикрылся циновкой. Его начинало знобить. "Надо же, как меня развезло, — думал он сквозь глушившую мысли головную боль. — Вот тебе и волшебные капли Энохсета. Надул,
Стало душно, Алекс откинул циновку, но яркий свет резал глаза. Морщась от боли, юноша прикрыл лицо полой куртки. Где-то плеснула вода. Ближе. Лодка чуть качнулась. Парень сжал метательный нож. Что-то массивное с глухим стуком ударилось о борт, и вновь все стихло. Только жара, стрекозы и большущие, жирные слепни, с тяжелым гуденьем прилетавшие на запах пота. Юноша подтянул ноги к животу, пряча их под циновкой. Так эти бездушные кровопийцы стали пикировать на лицо. Александр полностью прикрыл его курткой и через минуту стал задыхаться. Достал бурдюк, через силу сделал пару больших глотков и едва не выблевал все обратно. Постепенно он пришел в состояние тихого отупения, не замечая ничего кроме гудящей головной боли. Тело мелко дрожало, и парень с трудом сдерживал зубную дробь.
Пылающий глаз солнца медленно полз по пронзительно-голубому небу, лишенному малейших намеков на облака. Перед закрытыми глазами Алекса внезапно ожили картины прошлой жизни. Вечно озабоченная и хмурая мама, прибегавшая с одной работы, чтобы тот час же уйти на другую. Самодовольное лицо брата Женьки, лениво поучавшего отца-неудачника. Школьная дискотека, мерцание огней, Марина Пояркова в бледно-желтом платье и белом бюстгальтере.
— Алекс!
Дискотека и школьный актовый зал испарились, а над ним склонилось озабоченное лицо Мерисид.
— Очнись!
С трудом разлепив пересохшие губы, Александр пролепетал:
— А я не сплю.
Девушка помогла ему сесть, поднесла ко рту бурдюк. Морщась, парень сделал глоток.
— Я принесла мазь, — танцовщица присела рядом.
— Тебе надо сменить повязку, — она стала ловко разматывать обхватывающие его живот бинты. — Сейчас будет больно.
Прежде чем он успел среагировать, Мерисид резко рванула.
— …аать! — Алекс вцепился в многострадальный кожаный браслет.
— Не приучены вы мужчины терпеть, — бормотала девушка, нанося на кожу зеленовато-желтую, пахучую мазь, консистенцией напоминавшую растаявший на солнце шоколад или чего похуже.
— Я сбежала на минуточку, — Мерисид сунула в рот пучок каких-то листьев и с минуту сосредоточенно жевала. Выплюнув кашицу на ладонь, прижала её к ране, которую тут же начало пощипывать, и принялась бинтовать.
— Где ты этому научилась? — спросил Александр, с удивлением чувствуя, как чуть стих полыхавший в ране огонь.
— Я же танцовщица, — усмехнулась она. — А на праздниках чего только не случается. Да и среди мужчин всякие… попадаются.
Она ловко завязала узелок и поправила парик.
— Вот. Все, сегодня я больше не приду. Тут лепешки и кувшинчик с вином. Я знаю, ты пиво не очень любишь.
Девушка встала.
Алекс взял её за руку.
— Спасибо тебе. Я этого не забуду.
Мерисид шмыгнула носом.
— Нефернут…
— Я найду их, — пообещал юноша. — Слышишь, найду и на ремни порежу. Клянусь…
— Не попадись страже — пробормотала она, ловко забираясь на чуть живой от старости причал. — Не высовывайся!
Александр лег и закрыл глаза. Мимо носа с глухим гудом пролетел здоровенный слепень, спикировавший на голое плечо.