Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.
Шрифт:
— Молодец, — похвалил тот мождея и направился к выходу. Стражник повесил на плечо девушки свою корзину и потянул за собой. Все еще не пришедшая в себя Анукрис опять грохнулась в пыль, туда же покатились круглые булки и большая дыня. Услышав крик, помощник писца обернулся и досадливо поморщился.
— Ах ты, гиена криворукая! — заорал стражник, спасая хлеб от ног посетителей.
Страшно рыча и бешено вращая глазами, он потянул веревку вверх, поднимая с земли тело девушки.
— Думаешь, я шучу?! Думаешь, мне весело, сколопендра сушеная?!
Задыхаясь,
Мождей вновь повесил ей ремень корзины и страшно прошипел сквозь зубы:
— Только попробуй еще раз упасть!
— Да, пошел ты, мужелюб! — выплюнула девушка и тут же получила хлесткий удар по губам.
Рот наполнился слюной и кровью.
— Эй, Зесгорн, ты долго копаться будешь? — недовольно проговорил Джедефайх. — Пошли, а то Осирнеба дома не застанем. Придется пешком тащиться до Билда.
Мождей сорвал с исцарапанного плеча Анукрис свою корзину, и злобно сверкнув глазищами, поспешил за начальником.
Они недолго проплутали по запутанным улочкам и вышли к храму Себера. Всю дорогу стражник то и дело дергал веревку. Девушка падала, Зесгорн громко ругался и с удовольствием отвешивал ей болезненные оплеухи. Та старалась не оставаться в долгу и награждала мучителя обидными прозвищами. В конец рассвирепев, он вырвал из рук Анукрис её корзину и забросил к кому-то во двор.
Помощник писца привел их к высоким воротам без калитки. На его требовательный стук одна створка открылась, и на улицу выглянула немолодая женщина в дешевом парике и стеклянных бусах.
— Господин Джедефайх! — поклонилась она, улыбаясь и демонстрируя отсутствие передних зубов. Потом её взгляд упал на грязную, окровавленную Анукрис, и улыбка медленно сползла с некрасивого лица.
— Осирнеб дома? — сурово поинтересовался помощник писца, надвигаясь на женщину.
— Заползай, паучиха, — рыкнул стражник, дергая за веревку.
Девушка едва не упала, больно ударилась локтем о край створки и влетела в маленький дворик. Остро пахнуло навозом. Помощник писца уже деловито прошел к единственной яблоне, росшей в углу, и вольготно расположился на широкой скамейке, упирая руки в колени. Мождей встал рядом, а Анукрис расположилась прямо на пыльной земле, прислонившись к шершавому стволу дерева. Из низкой двери сарая торопливо вышел приземистый, хрупкий мужчина, вытирая на ходу руки грязной тряпкой.
— Господин Джедефайх! — хозяин улыбался так, словно встретил близкого родственника.
— И к тебе милость богов, Осирнеб! — величаво кивнул париком помощник писца. — Осел твой не заболел?
— Хвала Гебу, здоров и упитан, — откликнулся хозяин дома. — Он тебе нужен, господин?
— Да, надо съездить в Билд, — ответил рэп.
— Око Амош-Раа уже пылает во всю силу, господин, — сказал Осирнеб. — В такое время опасно отправляться в путь. Подожди, пока ослабнет его ярость.
— Мы торопимся, — вздохнул Джедефайх.
— Он прав, господин, — вступил в разговор мождей. — Вон, какая жара.
— Переждите у меня, — радушно предложил хозяин дома. — Я скажу жене,
— Уговорил, — рассмеялся помощник писаря. — Давай пиво!
— Ах, господин! — вскричал Осирнеб. — Для тебя все, что хочешь! Ты же спас меня от каменоломен.
— Не хвали меня, — польщено отозвался рэп. — Я лишь выполнял свой долг перед живым богом.
— Жизнь, здоровье, сила, — хором проговорили все трое.
Рэп Джедефайх и мождей Зесгорн уселись на расстеленной в тени циновке, попивая пиво и заедая изюмом. Пока жарилась обещанная утка, супруга хозяина, спросив разрешения, принесла Анукрис миску чистой воды и старые черствые булки.
Отдохнув и подкрепившись, помощник писца потребовал предоставить ему транспорт. Осирнеб вывел из хлева высокого светло-серого, почти белого осла. Мождей тут же взгромоздил на него свою корзину, а Джедефайх уселся сам, свесив по бокам короткие ноги.
Стражник передал начальнику веревку с привязанной пленницей, а сам взял осла под уздцы. Хозяева дома провожали их глубокими поклонами и пожеланиями скорого возвращения.
— Что ты им сделал господин? — поинтересовался Зесгорн, когда они шли по пустынной улице.
— Осирнеба обвинили в краже зерна из житниц сепаха, его господин, верховный жрец Себера, не стал защищать своего слугу, он попросил правды у Дома людей, — проговорил рэп. — Главный инспектор поручил дело мне. Ну, я разобрался и выяснил, что помощник смотрителя склада испортил зерно, а чтобы не отвечать, обвинил Осирнеба.
— Ты храбр, господин, — одобрительно заметил стражник. — Не испугался ссориться с большим человеком.
— Пхе! — фыркнул Джедефайх. — Жалкий помощник смотрителя! Пыль под ногами моего господина.
— Но за него мог вступиться смотритель, — философски проговорил мождей. — А за того сам сепах.
Так болтая, они двигались по городу, понемногу остывавшему от полуденного зноя. Сытая и немного отдохнувшая Анукрис шла за ослом. Тот шагал неторопливо, без рывков, время от времени помахивая длинной кисточкой хвоста. На узких улочках редкие прохожие прижимались к стенам, освобождая проход представителям власти, а когда замечали избитую девушку, то долго провожали её тревожными взглядами. Анукрис пыталась развязать крепко затянутый узел, но только сломала себе ногти. К тому же, помощник писаря время от времени оборачивался, проверяя, не сбежала ли арестантка.
Когда стены домов расступились, и перед ними предстала петлявшая между полей и куп деревьев дорога, рэп приказал ей идти рядом с ослом.
— До темноты можем не успеть, господин, — озабоченно проговорил мождей, с тревогой поглядывая на опускавшееся солнце.
— Заночуем где-нибудь в Панках, — беспечно махнул пьяненький Джедефайх. — Или в Озерках, а завтра дойдем до Билда. Спешить некуда.
— Кому как, — недовольно буркнул стражник
Вдруг из-за ближайших кустов им навстречу вышли трое мужчин, в одном из которых Анукрис с ужасом узнала мождея Аататама.