Оскал Фортуны. Трилогия
Шрифт:
– Безмозглые бегемоты! – зло фыркнул Тулаум, вытирая ладони о полу юбки. – Мало вы девчонок замучили? Не наигрались еще? Забыл, что сказал Наставник? Живая и здоровая!
Громила робко втянул голову в широченные плечи.
– Побегать им захотелось! – проворчал евнух и досадливо махнул рукой. – Как она теперь до кладбища дойдет? Или тебе таскать её так понравилось?
– Я не хотел, – виновато пробубнил Осирсет. – Это все Аататам…
– Этот черный баран еще пожалеет о своих словах! – зловеще
– А как же огонь?
– Зажги светильник, тупица!
– Сейчас, сейчас, – побежал тот к очагу, смешно прикрывая широкой ладонью гаснущую ветку.
– Зубы целы? – вдруг спросил Тулаум, обращаясь к Анукрис.
Она провела во рту языком.
– Кажется.
– Здесь не болит? – он ткнул пальцами в низ живота.
– Болит… Но не очень.
Собеседник удовлетворенно кивнул.
"Может, всетаки это обычные работорговцы?" – с робкой надеждой подумала девушка. Но пять дебенов золота слишком высокая цена за рабыню. Если только та не являлась исключительной красавицей и не прошла обучение в известной школе гетер. Нет, тут чтото другое, гораздо страшнее.
Вернулся здоровяк, неся в одной руке медный либрийский светильник, в другой черную шкатулку. Повинуясь знаку евнуха, он поставил все на пол.
– Где вино?
Осирсет хлопнул себя по лбу. Проводив его сочувственным взглядом, Тулаум откинул крышку ларца и стал перебирать его содержимое, отозвавшееся легким стеклянным звоном. Прибежал запыхавшийся громила с маленьким кувшином. Не глядя на него, евнух достал глиняный пузырек, с трудом вытащил тугую пробку и вылил на ладонь темнозеленую, тягучую массу, похожую на мед, с резким запахом граната.
– Переверни её на живот, – велел он Осирсету и предупредил пленницу. – Не дергайся, скоро станет легче.
Тулаум начал втирать мазь в кожу Анукрис плавными, сильными движениями, начиная с шеи и спускаясь все ниже.
Его приятель или, скорее всего, любовник стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу и недовольно сопел.
– Теперь на спину! – морщась, приказал евнух.
Закончив, он вытер руки о край юбки, и налив в медный стаканчик вина, добавил в него несколько капель из стеклянного флакона.
"Такое же мы пили с Алексом в Нидосе", – вспомнила девушка, делая судорожный глоток.
– Завтра её надо как следует накормить, – озабоченно проговорил Тулаум, поднимаясь на ноги.
– Мы не пойдем к Наставнику? – робко поинтересовался здоровяк.
– Нет, – покачал головой приятель. – Не хочу, чтобы ты нес её на руках два асанга.
– Ты знаешь, что делать, – вздохнул Осирсет.
– Я хочу есть, – тихо проросла Анукрис, почувствовав некоторое облегчение. – Можно мне хотя бы кусочек хлеба?
– Сегодня нельзя, – пропищал евнух. – Это
Потом обратился к здоровяку.
– Принеси ей горшок и закрывай. А мне надо помыть руки.
"Если бы у меня были силы", – с тоской думала пленница, глядя на темневший проход. Никто не обращал на неё внимание. Один из разбойников или, что еще хуже, гедан, направился в угол, где стояла большая бочка, второй – копался в куче хлама, сваленной у стены. Анукрис попробовала подняться, но мышцы отказались подчиниться. А другой возможности сбежать, скорее всего, не будет.
Здоровяк поставил на пол у изголовья девушки отвратительно вонявший глиняный горшок с отбитым горлышком и задвинул решетку. Она переползла в дальний угол и, набросив на плечи какуюто рваную циновку, заснула.
В широко распахнутые окна, завешенные мягкими колыхавшимися занавесками, врывался свежий морской воздух. Сильно постаревший Энохсет расположился в любимом кресле у стола, покрытого тонкой узорчатой скатертью. На коленях старика уселась смуглая девочка лет пяти, в короткой юбочке и обиженно трясла его за плечо.
– Деда! Ну, деда!
Потом обернулась, и недовольно сверкнув ясными голубыми глазенками, протянула:
– Мама! Он опять спит.
Анукрис сидит на табуретке и огрубевшими пальцами сучит нитки из клочка козьей шерсти, привязанной к палке.
– Дедушка уже старенький, дочка. Он устал.
– А как же сказка?! – четко очерченные губы девочки обиженно затряслись, глаза наполнились слезами. – Почему он всегда засыпает на самом интересном месте?! Как я узнаю, что случилось с тем принцем?
Старик дергает высохшей головой, похожей на обтянутый кожей череп, просыпается и ворчит:
– Я не сплю, просто задумался.
Слышен звонкий топот по лестнице, и отворив дверь, в комнату вихрем врывается мальчик лет десяти с горящими от возбуждения глазами и большой рыбиной, наколотой на прут.
– Мама, мама, смотри! Это я сам поймал! Видишь, какая большая?! Папа говорит, она очень вкусная.
Пришлось отложить в сторону пряжу, подняться и погладить маленького добытчика по голове, взъерошив мягкие светлые волосы.
– Теперь её надо почистить.
Сын надулся.
– Или ты еще маленький? – усмехнулась Анукрис.
– Большой! – буркнул мальчик, нехотя выходя из комнаты.
– Где отец? – крикнула она ему вдогонку.
– Хотел на поле зайти! – ответил сын чуть не плача.
Она с тревогой посмотрела на Энохсета. Но старик чтото рассказывал увлеченно слушавшей внучке.
Анукрис открыла дверь и сощурилась от яркого солнца. "Как бы не порезался с досады", – подумала с мягкой улыбкой и пошла к водоему. Но сын уже вспорол рыбине брюхо и теперь промывал её в большом корыте.