Осколки наших грез
Шрифт:
Halte die Pferde fest, Snezhana, du wirst zu einer Hure!**
Убрав руки парня и на цыпочках пробравшись до двери, я мигом выпорхнула из «тёмного дворца», пообещав себе поблагодарить Назара за редкую нравственность, но только когда смогу отделить реальность от кошмара.
Оказавшись на улице, я обезумевшим зверем кинулась к фонтану. В горле пересохло настолько, что язык лип к зубам. Ещё вчера подобная ситуация была исключительной, но уже сегодня, в жутком сравнении, показалась невинной.
Сделав
– Решила охомутать моих сыновей, пигалица? – цедил старший Сотников, глотая слюну. – Ты никогда не станешь частью моей семьи.
И пусть боль была невыносимой, я нашла в себе рассмеяться:
– Что такое, Платон? Боитесь, что маленькая девочка лишит вас шаткого трона? Расслабься, старик. Я слишком брезглива, чтобы подметать твой песок.
Его холодные пальцы сжались крепче, до предела.
– Не смей ошиваться здесь, иначе твой отец пожалеет об этом.
– Отец? А как же я? Или ты, наконец, решил выбрать равного соперника?
Теперь рассмеялся Платон. Он расслабил хватку, позволив мне посмотреть в его чёрные, наполненные вязкой гнилью, глаза.
– Ты разве не знаешь, Снежана? – его резкая смена настроения стала поводом для беспокойства. – Я взял обещание с Альберта, что его мелкая шлюха не прикоснётся к моим парням и не смешает кровь с грязью. Он согласился, за что получил крупную сумму.
Я пошатнулась, точно от пощёчины. Из его уст это звучало максимально гадко, хуже, чем бездушная речь немецкого фашиста.
– Твой поводок стоил мне слишком дорого, – добавил он, перед тем как уйти. – Не доводи до решения сделать его удавкой.
Мерзкий ублюдок.
К дому я подходила свободная, хорошенько прожевав сказанное и сделавшая определённые выводы. Платон решил, что смог сломить меня, но данная новость была лишь крохотным дополнением в глубокой шкатулке разочарований.
Альберт никогда не относился ко мне по-отцовски, скорее как к бракованной безделушке. И наверняка был рад получить прибыль за некачественный товар. Но о чём он только думал? Вероятность влюбиться в одного из Сотниковых была крайне мала, но она была. Хуже того, он заочно продал мои чувства.
Пусть горит в аду…
Силой толкнув дверь и запульнув обовью в стену, я дерзко ворвалась в гостиную, где завтракали подлые аристократы. Елена и Альберт – две лицемерные личности с пушистой фамилией и дырявой душой.
Заметив меня, отец выронил авокадо и нахмурился.
– Где ты была?! – кинул он в привычной, командирской манере. – Почему ты так одета?! Твоё счастье, если этот срам не увидели соседи!
– Ты ругаешь меня, папа? – притворным голоском пропела
Усевшись за мраморный стол, я закинула босые ноги на столешницу, нарочно задев салатницу. От таких резких манипуляций пальто распахнулось, рассекретив кружевное бельё и прелести женского тела.
Глаза Альберта поползли на лоб. Я хохотнула.
– Если ты провинилась, то необязательно усугублять ситуацию, – удивительно спокойным тоном сказала мать, прикрыв мою наготу полотенцем. Её лицо было каменным. – Как прошёл твой вечер, дорогая? Мы страшно переживали.
– Ничего особенного, – отмахнулась я, не сводя глаз с Альберта. – Матвей бросил меня, после того, как подло воспользовался. Я расстроилась. Я напилась. И решила отомстить ему, переспав с кудряшкой Назаром…
Лебедев подорвался с места, одним махом свалив посуду на пол. Гору осколков принялась убирать мать, так равнодушно, словно ничего не произошло.
– Закрой свой рот! Как ты только могла?!
– Что именно? – демонстративно удивилась я. – Отдаться парню? Или тебе волнует только парень, которому я отдалась? Выкладывай, меньше всего я хочу насолить своему любимому папочке и разрушить его планы. Подскажешь, с кем мне можно крутить роман, кого любить и с кем трахаться?
Морщины на лбу мужчины разгладились. Он был взбешён и в то же время потерян, потому что почувствовал угрозу.
– Что такое, папа? Ты думал, что я не узнаю? Ох, тебе не стоит переживать. Я не лягу под альянс Сотниковых. Ты и без того остался в минусе.
На его щетине скапливался пот, так яро Лебедев дышал.
– Что ты несёшь? – едва слышно проговорил от, проглатывая шок.
Мне наскучила моя позиция. Пройдя к холодильнику, я осушила пакет холодного молока, а после широко улыбнулась.
– Не притворяйся, что это сделка была первичной. Ты продал меня не раз. Но если сейчас я похожу на кусок мяса, непотребный и испорченный, то что сделала тебе одиннадцатилетняя девочка? Расскажи, папа. Я хочу знать, как я провинилась.
Мать впервые напряглась. Замерев с осколком керамики, она обратилась ко мне. Безупречное лицо взяла дрожь.
– Дорогая? – выдавила она. – О чём ты говоришь?
– Да не слушай ты её! – взорвался отец. – Разве ты не видишь? Она не в себе! Убирайся в свою комнату, Снежана! Концерт окончен!
В этот момент во мне взорвалась бомба из адреналина, ненависти и презрения. На меня смотрела пара глаз, лишённых всякого сочувствия и понимания. На секунду я пожалела, что не могу взять брата за руку. Пожалела, что появилась на свет.
– Тогда ты заплатил Платону, так? – с болью прошептала я. – Он приставал ко мне. Ты знал об этом, но сделал вид, что ничего не произошло. Твою маленькую дочь лапал грязный мужик, а ты предательски закрыл глаза. Вывод напрашивается сам: ты – редкий циник и эгоист – стал слепым, потому что получил плату за недуг.