Осколки под стеклом
Шрифт:
Квартира покрывалась пылью, а Крис по-прежнему смотрел на тускло поблескивающие ножны и вспоминал холод своего меча в руках. Кайдо. Лучшее оружие Запределья. Друг.
Потом Крис валился на бок, на скрипящую всеми пружинами раскладушку, и закрывал глаза, чтобы пережить ночь и начать новый день — ему предстояли еще сотни таких, он намеревался переждать безумие внешнего мира, чтобы снова услышать телефонный звонок, но его планы изменились, когда утром вместе с пустой чашечкой негритенок
Показал пальцами и замахал ладошкой в воздухе — горячо. Крис приподнялся, откинул в сторону верблюжье одеяло и взял раскаленные, тающие в быстрые капли ножны. Руки обожгло страшным жаром, разъедающим, словно кислота. К мягкому порозовевшему металлу прилипала кожа, капли крови разлетелись по серебряному подносу, как гранатовые зерна.
— Он умирает, — сказал Крис. — Как и было обещано.
Негритенок оскалился.
— Открой шторы, — приказал Крис и поднялся.
Шторы разъехались, показав вместо города что-то серое, безмолвное, в жидком тумане. На школьном дворе не было видно ярких курточек, деревья не стали зеленеть — солнце, разочаровавшись, ушло, а ведь совсем недавно казалось, что весна совсем близко.
На асфальте чернели лужи. Людей было мало. На стенах противоположного дома ветром трепало желтые плакатики со значительным мудрым лицом — выборы мэра так и не состоялись.
Зато над крышами широко, в полный рекламный формат, развернулось улыбающееся лицо юного ангела, голубые глаза которого смотрели ласково и весело.
Жить — нужно!
Потревоженный светом, выполз на свое крылечко солдатик, посмотрел на ангела, похрипел и сплюнул.
— Что? — спросил Крис. — Не нравится?
— А, мать их за ногу… — махнул рукой солдатик и отер обшлагом рукава квадратное лицо. — Сначала рожу привесят, а потом шею веревкой прихватят… вот у нас был случай — гнали мы одного по ряду! Пятьдесят палок! Спина — лапша с бульоном. А все почему? А все потому, что тоже все рожей своей вот так светился… У нас же как? Палки, ваше благородие немчура. Не ваши прутики, которыми воробья не перешибешь…
Крис отвел в сторону норовящую вернуться на место тяжелую штору и вгляделся в лицо Игорька. Несколько секунд рассматривал его, словно читая хорошо понятную ему книгу, а потом отпустил штору. Окно закрылось, но солдатик высунулся в щель между шторами:
— А солнышко-то где? Кости погреть…
— А нет солнышка, — коротко ответил Крис, ища в завалах между кипами карт и обувными коробками свою куртку. — Они тянут время… Понимаешь? Тянут. Время.
— На кол, — глубокомысленно сказал солдатик и спрятался.
Крис выбежал на лестницу, грохнув дверью, кинулся вниз по ступенькам и успел к подъезжающему такси раньше, чем открылась дверца.
— К ближайшей тени, — сказал он торопливо.
— Это близко, — благодушно сказал водитель.
— Хорошо, — сказал Крис. — Ходу, волк, ходу!
И серое стремительное такси сорвалось с места, подняв мелкую водянистую пыль.
Остановилось оно у плохо прикрытого люка на середине бетонного
Крис свернул туда и через минуту вышел в центр крошечной комнатки, где на неподвижном вентиле устроен был стол из пары досок и сидел за этим столом толстенький человечек в вязаном растянутом свитере.
Перед человечком стояла баночка с кабачковой икрой и пластиковое корытце с остатками какого-то бульона.
— Здравствуй, отец, — сказал Крис.
— Не могу пожелать тебе того же, Сатана, — грустно сказал отец Андрюша. — Я тебя таким во сне и видел…
— Это тоже сон, — сказал Крис. — Поговорим потом. Позови Антона, пусть ждет меня здесь на исходе второй ночи.
И нырнул в черный ломтик тени, притаившейся в углу.
Преодолев натяжение плотной колючей паутины, он вырвался на ту сторону и перешагнул Границу, тут же по щиколотку провалившись в красный раскаленный песок. Позади трещало и подвывало израненное пространство, с трудом латая повреждения. В другое время Крис пожалел бы его, но сейчас было не до проторенных путей — он нанес Запределью тяжелую рану, но не собирался извиняться. Запределье предало их ради собственного удовольствия — вырастило себе новых вершителей, накормило силой и пустило властвовать, не заботясь ни о чем.
Оно, это толстое никчемное одеяло, беззастенчиво нарушило ход событий, которые Крис предоставил самих себе, и ничуть об этом не жалело — лежало перед глазами, сыто щурясь единственным оком красного дрожащего солнца.
Если так, то и Крис церемониться не собирался. Широким шагом направился к пропасти и перемахнул ее, легко спружинив на краю. По рукам ударили жадные каменные иглы, но кровь не пролилась, раны просто наполнились болью и дымом.
Солнце прикрылось узким лезвием свинцового облака, словно глаз Запределья прикрылся в задумчивости.
— Подели наше яблоко! — завизжало сбоку, и под ноги Крису кинулась полубезумная, в черных лохмотьях волос женщина, таща за собой высохший восковой труп.
Крис наклонился и вынул яблоко из ее рук. Женщина затихла и свернулась на песке гремучей змеей.
Яблоко, все в морщинках и пыли, Крис сунул в карман и пошел дальше. По узкой тропинке дошел до обители Матери и безошибочно нашел ее маленький домик, единственный, где на окне еще развевалась ситцевая цветная занавесь.
— Мать, — позвал он негромко, опираясь на ограду.