Осколки под стеклом
Шрифт:
В домике зашуршало, стукнуло, мелькнуло в окне встревоженное лицо, и вдруг из раскрытой двери на Криса бросилась простоволосая, с небрежно распущенной косой босая женщина. С залитым слезами лицом она заплясала возле Криса, словно боясь коснуться, а потом не удержалась и обняла его белыми мягкими руками.
— Ты вернулся! — завсхлипывала она. — Ты вернулся… а у меня даже тесто еще не подошло. Ну как же… ты бы хоть предупредил… Пойдем, пойдем… пойдем быстрее… А я все гадаю сижу, живой-не живой… и чувствовала всегда, что живой. Всегда чуяла…
Крис одну руку положил на ее шелковистый затылок,
— Коробочку мою сберегла?
— Да, — сказала она, утираясь краем фартучка. — И не отдавать бы тебе ее, знал бы, как мать бросать… За коробкой пришел, что ли?
Крис кивнул.
— За коробкой и попрощаться. За тобой скоро придет Кельше. Помнишь Кельше?
— Память у меня подлиннее твоей, — ответила она. — Горя много от вас, толку мало.
— А ты прощай, — мягко сказал Крис. — Меня, Кельше… всех. Ты же умеешь прощать.
Мать молча развернулась и пошла в дом. Через несколько минут она вернулась, с уже туго заплетенной косой и сухими глазами. Через оградку сунула Крису в руки маленькую тяжелую шкатулку, резную, потемневшую от времени, холодную.
— И пошел теперь! — прикрикнула она. — Чтобы не видела тебя больше!
— Спасибо, — сказал Крис и зашагал прочь, сжав в ладони шкатулку так, что она превратилась в коробок размером не больше спичечного.
Пальцы прилипали к этому коробку, и Крис стискивал зубы, чтобы не поддаться порыву и не открыть крышечку. Хорошо бы — открыть и раскромсать эту тупую красную тушу в клочья, взрезать равнодушную пустыню до самых недр, чтобы вопли и стоны лились отовсюду, чтобы в ужасе зажмурился круглый алый зрак. Наказать его, как раньше, и оставить незаживающие раны, подобные той пропасти, что недавно перешагнул.
— Не суди, — хриплым шепотом сказал сам себе Крис. — Не суди.
Запределье настороженно молчало. Что же ты медлишь, Законник? Ты поймал меня на преступлении, ты увидел последствия расторгнутого договора, так что же ты медлишь? Где твоя карающая страшная сила, которой прежде держал меня в узде?
— Не мне тебя судить, — громко откликнулся Крис. — Но тебе, мерзкой твари, нужен поводок. Тот, что ты сама себе сплела, не подходит. Я найду другой, и тогда ты получишь свое.
В недрах Запределья что-то двинулось. Горячий пар выбился из-под земли, разметав песок, и из-за красного полога показался изувеченный город с распяленной пастью на месте прежних ворот.
Крис плотнее сжал шкатулку и миновал разлом. На пути ему кто-то попадался, но Крис не обращал внимания, простыми движениями рук избавляясь от всех, кто бросался наперерез. Словно зеленые листья, кружились плащи и опадали на землю. Крис перешагивал их и шел вперед, восстанавливая в памяти систему улиц и переходов. Кузни находились прямо за Башней, и Крис обогнул ее, не став заглядывать внутрь — ему было не до жадного к власти молодняка, сцепившегося за право занять осыпанный черным жемчугом трон.
Он не обратил внимания и на то, что следом ринулся кто-то, с острым зеленым взглядом и перекошенным лицом.
Ворота кузницы были распахнуты настежь. Возле наполненного красной лавой тигеля на коленях, опустив голову, стоял Кайдо. Под его коленями шипела, пузырясь,
Крису достаточно было просто поднять глаза, чтобы щипцы рухнули на пол, жалобно зазвенев, а кузнецы замерли, вцепившись в него неподвижными зелеными взглядами.
Кайдо медленно повернул голову, из-под длинных черных волос рассмотрел облик своего спасения и снова уронил голову.
«За попытку перековать меч Закона — смерть!» — явственно прозвучало в голове у Криса, но он просто молчал и смотрел на кузнецов. Других слов он не знал, а судить права уже не имел.
В кармане нагревалась и пульсировала маленькая шкатулка — только открой…
— Кайдо, — сказал Крис. — Поднимайся и проведи меня к нынешним вершителям.
— А не надо никуда идти, — прозвучал позади напряженный голос. — Добро пожаловать в наш город, Законник.
Крис посмотрел через плечо.
— Клинок переплавить, — мягко проговорил Анн, и кузнецы снова двинулись с места, поднимая свои щипцы. — Гостя в башню. У него есть для нас подарок.
— Этот? — Крис вынул из кармана шкатулку и показал ее правителю. — Ты все о нем знаешь?
— Я знаю, что теперь мы начнем все заново, — ответил Анн.
Глаза его были прикованы к шкатулке.
— Верно, — согласился Крис и легко, словно невесомую, перевернул шкатулку и разжал ладонь.
Шкатулка устремилась к полу, зависла на секунду и обрушилась вниз. Мгновенно всколыхнулся и заалел воздух, тугим кольцом разметав стены кузницы, как тонкий картон. Всепожирающая волна понеслась дальше, вздымая вверх дома и башни, и там, у самого неба, они рассыпались на части, превращаясь в черную пыль. Грохот взбил в тугой вихрь северный ледяной ветер, закрутил его и понес по выжженной земле. Трещины понеслись по ней, обгоняя друг друга, и горячий пар острыми белыми копьями вонзился в красное заплывшее солнце.
Все это длилось секунду, а потом утихло, и Крис остался напротив Анна, а больше не было ничего.
— Я имел на это право, — сказал Крис.
— Где? — взвыл правитель, опускаясь на колени и ощупывая руками оплавленную воронку. — Где она теперь?
— Такие вещи не передают из рук в руки, — пожал плечами Крис. — Ты должен был об этом знать.
— Я найду, — сказал правитель. Его губы тряслись. Пальцы из накипи, окружившей воронку, он выдернул полуобугленными. Зеленые глаза потускнели и заметались в кроваво-красном кольце.
— Вас создали, — сказал Крис, садясь перед ним на корточки, — из прихоти. Из скуки. Вы не прошли того, что должен пройти Вершитель, чтобы знать, как вершить и имеет ли он на это право. Вы тянули время, превратив его в декорацию. Вы делили золото и власть, похожие на людей настолько, что не сумели их понять. Вы смутили их умы, научили быть жестокими, уничтожили сострадание и жалость, превратили в убийц, и проводникам долго еще не сделать ни одной куклы с улыбкой на лице.
— Они такими и были, — глухо ответил Анн, в лихорадке разбрасывая расплавленный песок. — Они такими и были! Они ненавидели друг друга, они и без того готовы были убить и никого никогда не жалели!