Осколки судеб
Шрифт:
Она легко прикоснулась к его лицу, нежно провела по щеке.
– Я люблю тебя, Пол. Я хочу, чтобы ты запомнил, что я сказала это сегодня вечером, что бы там потом ни случилось.
– Что может случиться? Пока мы вместе…
– Я не знаю. Как можно знать заранее? Но ты обещаешь запомнить?
Ее блестящие глаза наполнились слезами.
– Обещаю, – ответил он мягко. – А теперь пойдем спать.
Утром Полу пришла в голову новая мысль. Конечно, они никогда не смогут стереть из памяти вчерашний ужас, но жизнь должна идти своим чередом, и немного развлечений
Под предлогом встречи с сотрудником из отдела беженцев Пол отправился заказывать билеты в Испанию и номер в «Ритце». Сделав заказ, он пошел назад в гостиницу, радуясь при мысли, как удивится Ильза завтра в аэропорту.
Он медленно шел по улице короля Георга, в который раз восхищаясь прекрасными магазинами и ресторанами и вообще скоростью, с какой разрастался этот находящийся на осадном положении город. Внезапно его внимание привлекли серебряные браслеты и кольца, блеснувшие в витрине ювелирного магазина с вывеской «А.Хеммендингер и братья», мимо которого он проходил. Украшения были ручной работы, очень красивые, если кому нравятся такие вещи. Сам он их не любил, но знал, что они понравятся Ильзе. Он представил один из этих широких простых браслетов на ее руке; такой браслет можно не снимать даже во время приема больных. И он вошел в магазин.
Владельцем оказался старик в пенсне на шнурке, очень обходительный, говоривший по-английски с заметным европейским акцентом. Наверняка это был один из братьев Хеммендингер. Он вынес подносик с браслетами, Пол выбрал один и уже был на полпути к двери, когда взгляд его упал на маленькую витрину, и он остановился.
На витрине лежала массивная плетеная золотая цепь, которая по замыслу должна плотно облегать женскую шею, с прикрепленным к ней медальоном. В медальон была вделана миниатюра из слоновой кости с изображением прекрасной молодой женщины, обрамленная крупными бриллиантами. У Пола невольно расширились глаза.
– О, вам понравилось? Это настоящее сокровище, самая красивая из моих вещей. Я покажу вам. Идите сюда. Возьмите ее в руки.
Пол почувствовал на ладони тяжесть колье. Прикосновение к нему вызывало те же ощущения, что прикосновение к шелку или отполированному дорогому дереву. Он сразу же пришел к выводу, что это работа мастера, не уступающего талантом Челлинни или мастерам Фаберже.
– Судя по фасону, я бы отнес его к 1870 году. Я прав?
– Пожалуй, лет на тридцать-сорок позднее. В Вене бальные платья с соответствующим вырезом носили вплоть до первой мировой войны. Это украшение для дворцовых приемов. Кто-нибудь из приближенных Франца Иосифа заказал его для своей молодой жены или возлюбленной. Кто знает?
Золото в руке Пола стало теплым.
– Да, это произведение искусства.
– Я по вашим глазам вижу, что вы ценитель прекрасного. Я угадал?
– Немного разбираюсь в живописи и антиквариате, но я всего лишь любитель.
– Позвольте рассказать вам про это ожерелье. Бриллианты в нем голубовато-белые, чистейшей воды.
Пол положил ожерелье в футляр.
– Чудесная вещь, – пробормотал он. – Но мы с женой не ходим на балы.
– О, но здесь же основу составляет золото, и такое украшение можно носить с простым вечерним платьем. Не нужно дожидаться приглашения на бал. Но, конечно, это вам решать. Я никогда ничего не навязываю. Оно находится у меня со времени моего приезда сюда из Вены двадцать пять лет назад, может и еще полежать.
Это разбудило любопытство Пола. Старик чем-то привлекал его.
– Почему же вы держите его двадцать пять лет?
– Ну, скажем, я сентиментален и хотел сохранить его для подходящего покупателя.
– Но что заставляет вас думать, что я именно такой покупатель? – изумился Пол.
– Разве можно ответить на подобный вопрос? У нас у всех бывают импульсы, впечатления, объяснить которые мы не в состоянии. Но это не означает, что они неверны.
– Вы, наверное, дорого за него запросите?
– Столько, сколько оно стоит, не больше. Цена указана на маленьком ярлычке под вельветовой подушечкой.
Пол посмотрел.
– Дорого, господин Хеммендингер.
– Да, дорого. Но здесь в городе есть несколько заслуживающих доверия оценщиков. Если вы заинтересованы, можете взять его, чтобы удостовериться, что оно стоит таких денег.
Пол колебался, и Хеммендингер продолжал:
– Почти у каждой старинной вещи есть своя история. Присядьте, я расскажу вам. Я ювелир. У меня был один из лучших магазинов недалеко от Рингштрассе. Мы – ювелиры в третьем поколении. Это не так уж необычно в Европе. Потом дела пошли плохо. Мне не надо объяснять вам, почему это случилось, вы и сами это знаете.
Пол кивнул.
– Да, знаю.
– Так вот, когда дела пошли плохо и я понял, что придется эмигрировать, я начал собирать бриллианты. Мне повезло – в том смысле, что я нашел способ вывезти их из страны. У меня были связи, неважно какие. Я обошел всех своих старых клиентов, скупая драгоценности. Большинство были рады получить наличные.
Пол слышал про взятки. Если вам удавалось завязать знакомство с нужным нацистом, который был бы еще и чрезмерно корыстолюбивым, то иной раз можно было кое-что устроить. Но не часто, видит Бог, не часто.
– Я был вхож в лучшие дома Вены. У меня, как и у моего отца с дедом, была богатая клиентура. Так ко мне попало это ожерелье. – Он вздохнул. – Оно принадлежало аристократической семье. Еврейские аристократы. Не знаю, откуда оно у них. Возможно, какие-нибудь обедневшие дворяне продали его, чтобы спастись от нищеты. Во всяком случае, я прекрасно помню свои визиты в этот огромный дом. Фрау Штерн была гордой элегантной женщиной с большим вкусом, и у них в доме были прекрасные вещи – мраморная лестница, серебро, картины. Они уже готовились к отъезду, особенно спешили вывезти из страны молодых – внука и невестку. Сын уже был во Франции и собирался уехать в Америку, а она с малышом должна была присоединиться к нему. Кажется… я слышал, это им не удалось. Их схватили.