Осколки (Трилогия)
Шрифт:
– Ты должен знать.
– Пра-а-авда? Я должен подвесить тебя за уши и отшлепать так, чтобы запомнилось на всю жизнь!
– Мне или тебе?
Теперь уже впору фыркать самому. Ну мерзавец… Разве можно на него сердиться? Можно. И нужно. Но сначала следует выспросить все, имеющее значение.
– Кого ты ищешь?
Он прикрыл глаза, словно собираясь с силами.
– Дядю.
Ах да, и как я мог забыть? Стир’риаги, заслуживший своим поступком звание преступника, бесследно исчез из пределов эльфийских ланов, не дождавшись заслуженной кары. Но я же просил не вмешивать в поиски
– Тебе позволили участвовать? И Кэл согласился?
– Не-а, – следует полулукавое, полустыдливое признание.
– Но как тогда…
Рука с пугающе четко обрисованными венами приподнялась и кончиками пальцев указала куда-то в сторону головы, вернее, в сторону ежика серебристых волос над ухом.
Кажется, понял. И гномы, и эльфы в отличие от людей проживают довольно долгую жизнь, потому и тела представителей этих рас вступают в совершенно иные отношения со временем. В частности, волосы и тех, и других растут соответственно числу, а не скорости течения прожитых лет, разве только листоухие частенько применяют магию, дабы обзавестись роскошной шевелюрой раньше предписанного природой срока, а горный народец презирает подобные вмешательства в собственные тела. Но факт остается фактом: для человека остриженные волосы – ерунда не значимее обломанного ногтя, а для упомянутых рас… Наказание.
Так-так-так. Значит ли увиденное мной…
Но пока я предполагал и располагал, Мэй добавил к наброску картинки штрих, перевернувший все с ног на голову:
– Кэл и стриг.
В голосе эльфа прозвучала неподдельная обида: мол, старший брат, и опустился до такого непотребства, как лично наказать младшего. Зато я едва не расхохотался. Ай-да Кэлаэ’хель!
Вот с кем мне было бы легко и приятно вместе заниматься решением задач любой сложности. Старший из братьев располагает не только опытом и знаниями, но и соображает, как имеющиеся сокровища использовать. Разумеется, оголенные для всеобщего обозрения уши для эльфа означают позор, тяжкий проступок, запятнанную честь, но… еще и отлучение от клана. Временное или постоянное – неважно, в конце концов, решение о возвращении в лоно семьи всегда принимает тот, кто изгонял. Но занятность ситуации состоит в другом: пока Мэй считается изгоем, он вправе совершить любой поступок по отношению к точно такому же изгою. Например, к своему дядюшке. Вплоть до убийства, которое в силу обстоятельств не ляжет тяжелым грузом на плечи самодеятельного палача.
Значит, Хиэмайэ был настойчив и убедителен, если Кэл счел возможным исполнить древний обычай… Кстати, при случае мне стоит быть осторожнее: описанные тонкости эльфийских обрядов известны далеко не каждому из листоухих, и уж, конечно, молодые эльфы совсем не имеют представления о делах старины. Стало быть, Кэлаэ’хель приближен к верхам власти? Что ж, рад за парня, хорошо, когда способности оцениваются по достоинству, но еще лучше, если это происходит вовремя, а не, скажем, посмертно…
– Подлец, да? – явно напрашиваясь на сочувствие, спросил Мэй.
– Несомненный.
– Тебе весело?
Я отвернулся, стараясь справиться с губами, самовольно расползающимися в улыбке.
– Весело?
Эльф
– Лежи спокойно!
– Я что-то сказал… смешное?
– И поменьше говори, пожалуйста. Если не прекратишь болтать без умолку, порвешь губы окончательно.
– Ну и пусть.
Продолжаем упрямиться? Правда, последние слова были произнесены уже тише и неразборчивее. Мэй внял моей просьбе и все же озаботился собственной внешностью и здоровьем.
Впрочем, терпения хватило ненадолго:
– Ты злишься?
Это мягко сказано, злюсь. Я вне себя от раздражения! Только-только втерся в доверие к противнику, выслужился и почти получил доступ к таинствам завоевания мира, и на тебе: беспечное явление старого знакомого чуть не стало началом конца. Так злюсь ли я?
– Ничуть.
Короткий вздох:
– Злишься.
Кладу в рот один из собранных и принесенных Мареком листьев корнежорки: жевать всегда полезнее, чем говорить, особенно если говорить не хочется.
– Я что-то сделал не так?
Кажется, достаточно разжевал… Шлеп. Хм, на ощупь приятно-теплая лепешечка получилась. Приложим, придавим, подержим… Для верности считаю до трех дюжин, только потом отвожу руку в сторону и проверяю прочность «заплатки». Держится, надо же…
– Я не должен был приходить?
Не стану отвечать, получу еще горсть вопросов, последний из которых вполне может оказаться чем-то вроде: «Наверное, мне нужно поскорее удавиться?».
– Если честно, ты мог делать все, что угодно, не в моем праве запрещать или приказывать. И да, тебе почти удалось испортить задуманное мной дело. Но к счастью, только «почти». Зато едва не испортил свое собственное будущее… Какого фрэлла ты полез в Смещение?
Мэй, не замечая боли, удивленно распахнул глаза:
– Какое смещение?
– Ловушка, сплетенная из Прядей пространства и служащая этому дому оградой. Если не знаешь, как с ней справиться, нечего и соваться! Ведь в отличие от дяди ты наверняка не изучал строение Пластов?
Он не успел ответить, но мне ответ и не требовался. Еще только проговаривая последние слова, я уже оторопело соображал, откуда в местной глуши могло взяться заклинание, доступное только посвященным…
Беглый эльф! Племянничек точно выследил дядюшку? Получается, так. Во всяком случае, найденные и вполне еще теплые следы не могут не принадлежать Стир’риаги, ведь владение секретами пространства я видел воочию только в его исполнении… Что ж, одной неизвестностью меньше. Но остались другие.
– Мне хотелось бы кое-что прояснить. Надеюсь, врать не станешь?
Молчание, впрочем, вполне красноречивое.
– Это хорошо. Итак, ты ищешь дядю. Можно узнать, зачем?
Я предполагал простой и понятный ответ: «ради отмщения», но Мэй меня удивил, пробормотав:
– Хочу спросить.
– О чем?
Лиловые глаза сузились до еле заметных щелочек:
– Почему он… Почему сделал ту страшную вещь. Почему изменился с тех пор, как вернулся из Драконьего Дома, ведь раньше… Раньше он не был ТАКИМ.