Осколки (Трилогия)
Шрифт:
Ни разу прежде я не видел Стир’риаги улыбающимся. Как же он становится похож на Кэла! Или, вернее, Кэл на него, потому что дядя все-таки появился на свет раньше.
– Пресветлая Владычица любит даже самого пропащего из своих детей.
Любит? Разумеется. Но еще и обожает играть с ними в странные игры.
– Ты пришел за мной?
В голосе слышатся нотки надежды. Не люблю разочаровывать, однако придется:
– Нет. За тобой пришел кое-кто другой.
Стир’риаги задумчиво сощурился:
– Посланец Совета? Что ж,
– Младший.
Губы эльфа скорбно сжались.
– Почему он?
– По собственному желанию. Мэй хочет задать тебе вопрос. Всего один.
И я знаю, как ты должен на него ответить. Фрэлл, я хочу, чтобы ты ответил именно так! Но не посмею вмешаться. Не посмею попросить или вынудить угрозами произнести несколько слов, что способны исправить ошибку. Не только мою, но и мою тоже.
– Вопрос… – Новая улыбка появляется на иссохших губах. – И конечно, тебе он известен? Тебе всегда все известно, ведь так?
– Не все и не всегда. К счастью.
Он три долгих вдоха смотрел на меня, потом еле заметно кивнул:
– Да, многих вещей лучше не узнавать никогда. Если бы можно было вернуть время вспять, я бы предпочел отказаться от знаний. Они бесценны, как настоящие сокровища, но вынести их на свет невозможно, а вечно оставаться сторожем темной пещеры… Это удел драконов. И только драконы могут с ним справиться, потому что бриллианты откровений – всего лишь игрушки. Для детей. Но кто-то обязательно должен следить, чтобы дети, играя, не поранили себя и других.
Недолгая пауза и печальный выдох:
– Я слишком поздно понял. Люди говорят: лучше поздно, чем никогда. Но вечно забывают добавить, что запоздавшая боль хуже всякой другой.
– Ты сам причинил ее себе.
– Верно, – усмехнулся эльф. – А могу я задать вопрос? Тоже один.
– И я должен буду ответить?
– Нет, не должен. Скорее я в долгу перед тобой… За все. И хочу взять на себя еще один долг, но о нем позже. А пока… Скажи, каково это, читать в душах?
Недоуменно приподнимаю брови:
– В душах?
– Да. – Он подался бы вперед, но намерения хватило лишь на судорожное движение головы. – Я умею читать только в глазах, и по твоим вижу: ты не осуждаешь меня.
Не люблю, когда мои чувства оказываются на чужих ладонях. Почти ненавижу. Потому долго и старательно учился прятать свои тайны от мира, но бывают минуты, когда прятки начинают утомлять. Просто устаешь и не замечаешь, как тщательно установленные щиты падают, обнажая…
Ты все равно не узнаешь, о чем я думаю, листоухий, но книга чувств раскрылась перед тобой на нужной странице.
– Я не судия.
– Конечно.
– И не палач.
– Знаю. Ты просто останавливаешь качели, на которых… Теперь я понимаю, что заставило тебя появиться на свет: некоторые вещи должны быть уничтожены.
– Не только вещи.
Эльф
– Не только. И многие сами будут молить об уничтожении.
Странная беседа в странном месте при странных обстоятельствах. А может быть, обыденный разговор? И то, и другое. Если отбросить в сторону сор условностей, что остается? Умирающий. А на смертном одре врага старые распри уходят за Порог так же легко, как и души. В которых я все время читаю что-то неразборчивое.
Стир’риаги повторяет:
– Не осуждаешь. Потому что знаешь причину моих деяний?
– Я знаю, что она весома. Этого довольно.
– И твое сердце не рвется из груди от ненависти или от радости, что я скоро умру?
Присаживаюсь на край стола и устало замечаю:
– Радоваться стоило бы, убивая врага собственными руками, а не глядя, как это делает тот, кто оказался расторопнее тебя.
Кашляющий смех одобрил мои слова:
– Снова верно… Прости, что не дождался твоего удара, а принял чужой.
– Мне нет дела до тебя и твоей жизни, разбирайся с племянниками и Советом. Я не буду мстить. Не за что, да и… Похоже, ты сам себя наказал.
– Да, сам. И горжусь этим. По собственной воле выбрать путь к смерти дорогого стоит. Но вот смерть… – Эльф сжал пальцы на подлокотнике. – Смерть я тоже выберу сам, потому что ожидающая меня дама не в моем вкусе.
– Как пожелаешь.
– Но мне понадобится твоя помощь.
Насмешливо сдвигаю брови. Помогать врагу? Можно. Если мое участие продвинет его дальше по пути к поражению. Но в иных делах… Увольте.
Мой собеседник чувствует, что выбрал не то слово, и исправляется:
– Нет, твоя милость.
Стир’риаги сползает с кресла и, путаясь в складках покрывала, опускается на колени.
Что он делает? И почему сердце начинает прижиматься к ребрам и надсадно ныть?
– Я прошу тебя.
– О чем?
– Проведи меня за Порог.
– М-м-м?
Ну и просьба… Впору либо горько рыдать, либо задирать нос и пыжиться от гордости, потому что в проводники за Порог берут не каждого. Вернее, не берут, а почтительно просят оказать последнюю и самую драгоценную честь. Такой обычай существует и у некоторых людских племен, но эльфы придумали его много раньше, а красивая фраза на самом деле означает простое: «помоги мне умереть».
Когда воин понимает, что его раны невозможно исцелить, а сил поднять клинок нет… Когда честь запятнана и не подлежит очищению, но тяжесть самоубийства станет неподъемным грузом… Когда нужно умереть достойно и с легким сердцем, ищут того, кто сможет помочь. Того, кто нанесет решающий удар, избавляя от страданий душу и тело. Обычно на эту роль назначают близких друзей, боевых товарищей, возлюбленных – тех, кто не сможет отказать. Но просить о милости своего врага? Что ж, Стир’риаги удалось меня удивить. А удивление заслуживает быть оплаченным. Сторицей. Однако должна быть причина.