Осколки великой мечты
Шрифт:
– Похоже, хозяйка, – пробормотал про себя штатский. – Да, этот Соломатин разбирается в бабах… Знает, кого покупать…
Штатский подошел к письменному столу. На столе одиноко лежала тонкая стопка бумаг.
Он перелистал ее. Контракты, договоры о вознаграждении… Названия заграничных банков… Десяти– и двенадцатизначные номера счетов… Штатский вгляделся в фамилии.
Присвистнул. Пробормотал: «Однако!» Затем воровато оглянулся – автоматчик в маске стоял у дверей как истукан и глядел, казалось, в сторону.
Тогда
– Владик? – раздался в трубке томный юный голос.
– Я. – Полонский медленно просыпался.
– Здравствуй, мой одуванчик.
– Инночка! Ты откуда? Тебя так хорошо слышно!
– Раз меня хорошо слышно, – усмехнулась она, – значит, я звоню издалека.
– Ты все-таки удрала! Я так рад.
– Ну, как тебе там спится? Ты один?
– Один, моя хорошая, один. После тебя никого не хочется. Все остальные бабы по сравнению с тобой пресные, как вареный лук.
– Приятно слышать. – Хохоток.
– А ты одна?
– Нет. Справа от меня лежит Жан-Поль, а слева… – Она сделала паузу и промурлыкала чарующим голоском: – Слева, о – о! Жерар…
Профессор почувствовал, что, несмотря на бог знает сколько миль, разделяющих их, от ее чарующего голоска в нем просыпается желание.
– Те самые Поль и Жерар? – спросил он хрипло.
– А ты как думал!..
– Они же старики.
– А я люблю мужчин в соку, в возрасте. Ты разве этого еще не понял?
– Ты имеешь в виду своего супруга?
– Не говори мне об этом козле.
– Значит, ты подразумеваешь меня.
Смешочек, воркование:
– Конечно, тебя, мой милый, мой любименький… Мой Вла-адик…
– Когда мы увидимся?
– Приезжай.
– Когда и куда?
– Это я тебе потом скажу. А ты скажи, как меня любишь.
– Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.
– Скажи, куда ты меня целуешь.
– В ушко. В маленькое красивое ушко. А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь…
– Ну, хватит, хватит, зацеловал!..
– Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом.
– Подожди, подожди, еще не время. Пусть все уляжется. Повидаешь меня еще. Приедешь…
– У тебя там все в порядке, милая?
– Более чем.
– Ты немножко выпила?
– Не то слово! Еще как выпила!.. За свое освобождение!.. Ладно, пожелай мне спокойной ночи. Я тебе еще позвоню.
– Когда?
– Может быть, завтра. Или через неделю.
– Скажи: где ты?!
– Спокойной ночи, милый Владичек.
Положила трубку.
Остолбенелый Полонский стоял, голый, посреди своей спальни. Включил свет, глянул
– …А ты скажи, как меня любишь.
– Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.
– Скажи, куда ты меня целуешь.
– В ушко. В маленькое красивое ушко. А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь…
– Ну, хватит, хватит, зацеловал!..
– Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом…
Ника выключила диктофон. Частный детектив Павел Синичкин сидел в особняке в кабинете Ники Колесовой. Сидел себе на кожаном диванчике и равнодушно-целомудренно смотрел в сторону.
– Это то, что ты хотела? – спросил он, по-прежнему не глядя на нее.
– Да-да, именно то. Спасибо тебе, Паша. Вот, возьми, это твой гонорар.
Ника перекинула через стол конверт.
– Гадкое задание, – произнес Павел словно бы про себя. – Надеюсь, больше у меня никогда таких не будет… И… извини… Извини, если я тебя огорчил.
Конверт он, однако, взял и сунул во внутренний карман кожаной куртки.
– Пашенька, ты меня нисколько не огорчил. – весело откликнулась Ника. – Ни на вот столечко. – Она показала на своем ноготке, на сколько. – Ты меня только порадовал.
«Умеют же эти бабы держать удар, – подумал Синичкин. – А Ника – вообще прямо-таки железная. Узнала, что ее любовник путается со шлюхой, с Инночкой какой-то, – и даже бровью не повела. «Целую в маленькое ушко!..» Другая бы билась в истерике… А эта – наоборот… Кажется, она даже обрадовалась. Вот странное создание!.. Действительно, «айрон лэди» [4] , – как говорит о ней моя Катя…»
4
Железная леди (англ.).
Холод. Вонь. Лязг запоров.
– Стоять! Лицом к стене!
Провернулся ключ в замке. Заскрипела железная дверь.
– Пошел!
Соломатин шагнул за порог камеры.
Он всю субботу и всю половину воскресенья провел в офисе и на складах. Там шли непрерывные обыски и выемки документов.
Соломатин не возражал, не сопротивлялся. Молчал. Его адвокат непрерывно давал интервью телевизионщикам у подъезда офиса.