Осколки жизни
Шрифт:
– Ты в порядке? – Выражение лица Кости не укрылось от друга.
– Бывало и лучше.
– Это уж точно, – Леша недовольно цокнул языком. – Что произошло, Кость? И кто эта девчонка?
– Она… – парень на мгновение задумался. – Просто случайная знакомая, которая вчера оказалась в нужное время в нужном месте. Если бы не она, вряд ли бы я вообще здесь сейчас стоял.
– С этим сложно поспорить, – Лёха вздохнул и медленно направился к машине.
Костя ещё пару секунд помедлил и пошёл следом за другом. Каждый шаг отдавался в боку острой болью, и он изо всех сил старался, чтобы Леха этого
– Ты не ответил на другой вопрос. Что вообще случилось?
– Да ты и сам все понимаешь, Лех. Я в дерьме.
Лёша замер, обдумывая его слова, затем покачал головой.
– Проклятье, Кость! Это уже ни в какие ворота не лезет. Тебя же и убить могли.
Костя пожал плечами, будто говоря, что и сам это понимает, и сел на пассажирское сиденье автомобиля, раздраженно хлопнув дверцей. Он смертельно устал, бок адски болел, голова раскалывалась и все, чего сейчас хотелось – это напиться обезболивающего и просто лечь спать. За прошедшую ночь выспаться удалось мало, он скорее метался в каком-то дурном забытье, полном боли, вязких мыслей и переживаний. Разговаривать и обсуждать все произошедшее вчера он решительно не хотел. Леха, угадав его настроение, молча завёл автомобиль и тронулся с места.
– Поговорим позже, – примирительно бросил Костя. Обижать друга не хотелось, и он счел нужным заверить, что к этому разговору они обязательно вернутся. Потом.
Лёша согласно кивнул и вывернул руль, а затем резко сорвался с места. Они были знакомы не первый год, и он прекрасно знал, если уж Костя не хочет о чем-то говорить, то ничто его не заставит.
– Кость, пожалуйста, просто будь осторожнее…
– Да, Лех, я в курсе! Только это несколько запоздалое предупреждение, не находишь?
Он ответил резче, чем хотелось. И теперь ко всем отвратительным ощущениям, наполняющим его, добавился еще стыд. Стыд, что обидел друга, сорвавшегося среди ночи к нему на помощь и вытащившего с того света. Вязкое и липкое чувство мгновенно запустило внутрь свои щупальца, сдавливая горло.
– Прости, – уже тише добавил Костя и прижал пальцы к вискам. Проклятая головная боль никак не отступала.
– Все в порядке. Ты устал, я понимаю. Ты сейчас поправишься, и мы со всем разберемся.
– Спасибо, друг.
В этом был весь Леша – он всегда был рядом. Понимал, прощал и поддерживал. И от этого Косте было еще паршивее – так легко сорваться на том, кто ближе всех.
Через несколько минут машина затормозила возле Костиного дома. Парни вышли на улицу и направились к серой пятиэтажке. Леша привычным движением дёрнул на себя железную дверь с домофоном – магнит там стоял слабый, и она легко открывалась под действием грубой силы. У квартиры Костя затормозил, только сейчас подумав, на месте ли его ключи после вчерашних приключений. Пошарив по карманам, нашел их в джинсах – и вытащил из заднего кармана небольшую связку.
Но она не потребовалась. Дверь оказалась не заперта, а просто захлопнута, и стоило потянуть ручку вниз, легко подалась и, тихо скрипнув, отворилась.
– Опять мама забыла запереть? – Леха приподнял бровь и прошел в квартиру.
– Черт ее знает, – Костя безразлично пожал плечами. – Она постоянно забывает. Или не она, я как-то не спрашивал. Мне все равно, красть тут нечего.
– Ты
– Сюда никто не сунется, – уверенно заявил Костя. Видел по глазам друга, недобро сверкнувшим, что он хочет возразить. И поспешил скинуть обувь в прихожей, чтобы не дать ему возможности высказаться. Спорить и что-то доказывать совсем не хотелось.
Через тесный, заваленный хламом и забитый старой мебелью коридор, прошёл в свою спальню, почти не смотря по сторонам. Он всегда так делал – старался не замечать окружающую обстановку. Так было проще. Словно они никак не связаны. Вся эта квартира – отдельно, а он сам – отдельно, и у них нет ничего общего. Всего лишь жуткие декорации к его жизни.
Из-за двери, ведущей в спальню матери, доносились голоса. Костя недовольно поморщился, меньше всего он хотел сейчас видеться с ней или ее очередным сожителем. Леша положил руку ему на плечо и, крепко сжав, тихо спросил:
– Может, я отвезу тебя к себе? Мама дома, приглядит за тобой. И тебе будет спокойнее.
Костя нервно сглотнул. Желание согласиться было огромным. Мальчишка, который когда-то неделями жил у Лехи дома и спал на раскладном кресле в его комнате, почти закричал “да”. Но повзрослевший Костя отрицательно качнул головой. Нет, нельзя. Он уже не мальчик, которому некуда идти, и он и так свалил на друга уже слишком многое.
– Нет, Лех. Я останусь здесь.
– Уверен?
– Конечно, – Костя нашел в себе силы улыбнуться и, закрыв за ними дверь своей комнаты, рухнул на кровать. Рана на боку тут же отозвалась острой болью, будто лезвие ножа снова легко разрезало ткани, и парень сдавленно охнул.
– Аккуратнее, Кость! – Леша повысил голос и нахмурил брови. – Никаких резких движений, швы разойдутся. И вот как тебя оставлять?
– Спокойно и без угрызений совести. Все со мной будет в порядке.
Леша смерил его внимательным взглядом, полным сомнения. В какой-то момент Косте показалось, что он сейчас схватит его за шкирку, как нашкодившего котенка, и утащит к себе домой.
– Лех, ну серьёзно. Тебе еще на работу возвращаться, а я не маленький. Справлюсь.
– Ладно, раздевайся, нужно обработать шов.
Костя послушно стянул через голову толстовку и футболку, а затем снова откинулся на подушку. Вещи были безнадежно испорчены, но благодаря Лере пахли свежестью, а ещё немного ею. И в этом аромате хотелось потеряться, зарывшись с головой, сохранить его для себя, потому что он напоминал весну, счастье и исполнившуюся мечту – то, чего ему так отчаянно не хватало.
Лёха убрал с живота старую повязку и начал осторожно прощупывать рану, а Костя едва сдержался, чтобы не закричать от пронзительной боли. Сжал посильнее челюсти и снова подумал о Лере. О ее глазах, в которых плескалось море – то, на котором он никогда не был, но был уверен, что оно именно такого цвета. О коротких нежных прикосновениях рук – и пусть он не до конца уверен, приснились они ему, или были наяву, даже этого хватало, чтобы становилось теплее и легче. А еще о трогательной заботе, которую она так беспечно ему подарила. Будто это было что-то совершенно обыденное и само собой разумеющееся. А он, как дикий бездомный пес, боялся такой доброты, но в то же время тянулся к ней.