Осквернитель
Шрифт:
– Их бы перерисовать, по идее, надо, – предложил Пратт.
– У меня есть идея получше…
– Отрубить руку? Фи, Себастьян, это моветон!
Я оглядел лежавшие здесь и там расчлененные тела и пожал плечами:
– Тогда рисуй.
– Из меня художник, как из тебя балерина!
– Предлагаешь привлечь к расследованию придворного портретиста?
– Может, лоскут кожи срежем?
– Не обратил внимания, как тело проморожено?
– Ладно. – Джек оправил распоротые рукава покойника и поднялся на ноги. – Если
– Есть у меня знакомый специалист по этому делу, возможно, он нашего татуировщика знает.
– Уголовник какой-нибудь?
– Лучше. – Я сунул фонарь приятелю, подышал на потерявшие чувствительность пальцы, потер их друг об друга, пытаясь разогнать кровь. – Идем отсюда.
Мы вышли из ледника и отправились в обратный путь, спеша поскорее покинуть царство мертвых и подняться на свежий воздух. Теперь даже промозглый зимний город казался уже не столь неприветливым, как раньше.
Все познается в сравнении, ага…
Заглянув в каморку дежурного медика, я вернул ему фонарь и сообщил, что мы уходим. А после как бы невзначай спросил:
– Да, кстати, а мертвецов не отпевали еще?
– Здесь? – удивился служитель. – Нет, разумеется! Отпевают, когда к похоронам готовят. У нас своя часовня.
– Понятно, – кивнул я, и тут по моргу, отражаясь от каменных стен, прокатился громогласный возглас Джека.
– Господин Ольтер! – пьяно растягивая слова, рявкнул он. – Вас-то мне и надо!
– Что опять случилось, господин Пратт? – вздохнул Ференц, явившийся в морг в сопровождении пары следователей.
– Почему мой человек валяется на леднике, будто какой-то бездомный бродяга? Почему к нему отнеслись без должного уважения? Он отдал свою жизнь нам… за нас, а его бросили на лед, как потрошеную рыбу! Кто за это ответит, спрашиваю я вас?!
– Успокойтесь, Пратт! – брезгливо поморщился толстяк. – Вы пьяны!
– Да я просто в бешенстве! Я буду жаловаться!
– Не стоит горячиться, господин Пратт, – сразу сбавил тон Ольтер. – После завершения следственных мероприятий тело будет передано родственникам для погребения…
– Это возмутительно! Расследование может затянуться на месяцы! И что – ему так все это время и лежать среди бродяг?!
– Хорошо, хорошо, – пошел Ференц на попятную. – Если желаете, можете его забрать.
Накинув на голову капюшон, я незаметно проскользнул на выход и поднялся из подвала на улицу. Там, пританцовывая от холода, дождался приятеля и уже вместе с ним забрался в карету.
– Будет он еще спрашивать, что я в морге делаю, – ухмыльнулся Пратт, свернул крышечку фляжки и опрокинул ее в рот, но та оказалась пуста. – Вот дерьмо! – выругался Джек и предложил: – Завернем в винную лавку?
– Нет, – отказался я, понимая, что с выпивкой стоит повременить. – Едем в переулок Медников.
– К твоему специалисту?
– Да.
– Он
– Определенно, – поежился я и поплотнее запахнул плащ, пытаясь прогнать забравшийся под одежду холодный воздух.
– Отлично! – Обрадованный Джек сдвинул закрывавшую оконце заслонку, велел кучеру ехать в переулок Медников и вновь развалился на сиденье. – Просто замечательно, бесы меня задери!
Дорога заняла не больше четверти часа; на месте мы выгрузились из кареты, разбудили дремавшего в будке у ворот сторожа и прошли в небольшой дворик разделенного на квартиры особняка.
– Неплохо для жулика, – заявил Джек, оглядываясь по сторонам.
Я промолчал. Опьянение понемногу сменялось головной болью, пересохло горло, навалилась непонятная маета.
Распахнув дверь парадного, мы поднялись на третий этаж и толкнулись в мансарду. Дверь оказалась заперта, и тогда потерявший терпение Пратт несколько раз приложился по ней ногой.
– Открывайте, бесы! – рявкнул он.
– Успокойся, – одернул я его. – Сейчас откроют.
– Твой человек, он вообще дома? – нахмурился Джек.
– Дома. Он не любит без особой необходимости выходить на улицу, – сообщил я, и точно – вот уже лязгнул дверной запор.
Выглянувший в коридор мужчина, абсолютно лысый и худой как щепка, смерил меня напряженным взглядом холодных светло-голубых глаз и брезгливо поморщился.
– Судя по запаху мертвечины, ты по делу, – произнес Эдвард Рох, продолжая перегораживать проход.
– Выпить есть? – сбил Пратт его с толку неожиданным вопросом, легко оттер плечом и прошел в мансарду. – Надо срочно выпить! – крикнул он нам уже из прихожей.
– Помнишь Джека? – спросил я нахмурившегося лучника. – Из надзорной коллегии он давно уволился, сейчас служит в Охранке.
– Обязательно надо было его приводить? – сказал Рох. – В таком-то состоянии?
И проскользнули в его голосе нотки, не позволившие счесть эту реплику риторической, поэтому я развел руками.
– Успокойся, Эдвард, – попросил лучника. – Сам понимаешь, мы по делу.
Тот сдался и обреченно махнул рукой:
– Ладно, заходи.
Я дважды просить себя не заставил и прошел в комнату. А там Джек Пратт переходил от одного чучела к другому, с интересом разглядывая экзотических животных.
Пума, леопард, гиена и тростниковый медведь были расставлены по углам просторной студии, крокодил висел под потолком, с полок глядели раскинувшие крылья хищные птицы, а в специальной нише напротив камина замерла жемчужина коллекции – гигантская горилла.
– Занятное увлечение, – покачал Джек головой и спросил у присоединившегося к нам хозяина квартиры: – Охотничьи трофеи?
– Да, – подтвердил тот.
– И чучела сам набивал?
– Сам.
– А это? – указал Пратт на стоявшее в углу копье с многочисленными скальпами. – Тоже сам?