Ослеплённый разочарованием
Шрифт:
…И тут Безымянный соскочил с телеги и махнул над поленницей из трупаков своей плёткой. Никогда не подумала бы, что он настолько силён, но я ведь видела это своими глазами: мертвецы стали подниматься. Да, он стал слишком силён… Не хотела бы я иметь такого врага…
Послушников они вычислили сразу. Не знаю, как. Наверно почувствовали живую кхровь. Не позавидую их участи, — сотни мёртвых рук протянулись к ним, каждая оторвала по кусочку и засунула кусочек этот в пасть. Два голых костяка, оставшихся от послушников, постояли немного, будто думая, что им делать дальше, а потом присоединились к орде трупов.
Мы
Навстречу нам выбегали воины, площадка перед воротами кишела адептами в серых и чёрных хитонах, и у каждого в руках было оружие. На стенах недвижно стояли фигуры в серебристых одеяниях.
Мертвецы обогнали нас; тех из них, кто ещё при жизни потерял мозги, и теперь пытался забраться на телегу, Безымянный стегал плёткой, и они распадались в серую пыль.
Адепты схватились с трупами. Страшная свалка образовалась там, где сошлись их ряды. Мы медленно продвигались вперёд; Безымянный расчищал нам путь. Каждый взмах его плётки отбрасывал тех кто попадал под удар на несколько саженей. Тела адептов лопались при ударе о стены и сползали вниз. Какое мощное у него оружие!.. Тогда, в деревне, оно мне пригодилось бы!..
Мы оказались в самой круговерти боя. До врат оставалось метров пять. Здесь висел кровавый туман, и я с наслаждением вдых-х-хала его. Чужая кровь оказалась в моих лёгких, она проникала в мои вены… Ещё! Ещё крохви!.. Агххх!..
Безымянный услышал за спиной чудовищный рык; оглядываться не было времени, — адепты лезли на телегу, — но воин видел, как тень, отбрасываемая Ренейлой на стену стала разрастаться, приобретая хищные очертания. Жеребцы, доселе спокойные, — им не раз приходилось участвовать в битвах и набегах служителей Обители, да и рубленой трупнины они повидали много, — заволновались, поднялись на дыбы, давя фигуры в серых хитонах.
Ренейла по-кошачьи спрыгнула с телеги и пробежала через двор, оставляя широкую просеку в рядах врагов, — в стороны летели оторванные конечности и просто бесформенные куски мяса, — взобралась по вертикальной стене, пробивая её насквозь полутораметровыми когтями и обхватила шестью лапами жреца, замершего на верху. Когда разняла объятие, тела уже не было, — в стороны полетело лишь несколько капель крови, но и их выдернул из воздуха длинный гибкий язык.
Ренейла двинулась по гребню, перепрыгивая с зубца стены на зубец, к следующему жрецу. Тот презрительно скривился, кистень сам скользнул из складок хитона ему в руку. Первый и последний его удар лишь пробил ей ладонь, на правой третьей сверху руке, этой ладонью она и накрыла его. Голова жреца прошла в отверстие, проделанное им же, Ренейла легонько щёлкнула когтём по его подбородку и голова, крутясь, улетела вниз, на площадь, а Ренейла стала жадно ловить пастью фонтанчик крови, ударивший из шеи «мэтра-жреца».
Остальные жрецы поспешили ретироваться, — им впервые пришлось встретиться с таким могущественным ликантропом, — но последнего Ренейла всё же настигла, втоптав в камни.
Она пробежала по верхушке стены и ворвалась в надвратную залу. Бойницы, да и дверь, что вели туда, были слишком узки для её тела, но это не стало для неё помехой: Ренейла просто проломила стену. Одним взмахом лапы она смела и ворот, и зомби, что обслуживали его и, схватив тремя рядами клыков цепь, потянула на себя. Решётка поднималась; Ренейла дёрнула цепь так, что решётка пробила потолочные плиты и наполовину вылезла в зал. Просунув между прутьями сосновую балку, вывернутую из стены, Ренейла заблокировала её. Делать здесь больше
Ренейла спрыгнула на площадь, прихлопнув лапами десятка два адептов, оказалась прямо перед телегой, — а вокруг неё высились горы трупов — Безымянный не жалел ударов, — кони отпрянули, почти что сев на круп. Ренейла перепрыгнула через повозку, и упёршись в неё сзади, вытолкала из замка. В этот момент с другого конца площади раздался трубный рёв, — Ренейла и Безымянный оглянулись одновременно. По узкому ущелью прохода, ведущего на предвратную площадь, протискивался боевой слон, покрытый тяжёлой многослойной бронёй. На его спине стояла металлическая коробка с бойницами, на её крыше, в свою очередь, возвышалось непонятное устройство, ощетинившееся пятёркой заострённых и обожжённых для прочности брёвен. Слон шёл, немного наклонив голову, сметая недобитых зомби бивнями, укреплёнными стальными полосами и оснащёнными острыми лезвиями. За спиной гиганта мелькало что-то гораздо меньшее, но не менее опасное. Тяжёлая и при этом достаточно быстроходная конница.
«Если бы они выпустили конников вперёд, они бы связали нас боем и задержали до прихода элефанта. Это их промах», — подумал Безымянный. Он не сомневался, что за такой огрех полетят головы многих жрецов низших рангов.
Ренейла запрыгнула в телегу, — та заскрипела и просела, однако тотчас же приподнялась, — Ренейла стремительно уменьшалась в размерах.
Щёлкнул спусковой механизм — огромное бревно врезалось в основание врат, дробя камни.
— Хвперёгд! Нхе тхеррряа-а-ай вхремхенхи-и-и! — прорычала она. Глотка ещё не трансформировалась в человечью.
— Ещё не всё закончено!
Безымянный воин спрыгнул с телеги и подошёл к вратам, как бы примериваясь для удара. Размахнувшись плетью, он стегнул по надвратной башне, и она осела грудой обломков, отрезав преследователям путь на некоторое время.
Глава 3
— Я как могла загоняла вглубь себя голод и жажду, — не те, мирские, а настоящие голод и жажду. Прятала их в себе. Но долго продержаться не могла.
А начала я с голубей. Помню, года три мне было, когда я почувствовала жажду впервые. Подпрыгнула за пролетавшей птицей метра на четыре. Хорошо, что никто из взрослых не видел. За кровь на земле, перья, клювик и ножки досталось коту. Когда не стало кота — досталось собаке. Когда собаку загрызли неведомые лесные звери, я впервые почувствовала на себе подозрительные взгляды людей. Лет семь мне, помнится, было. С тех пор я стала осторожничать и прекратила охотиться в деревне. А наше стадо стала терроризировать стая пришлых волков, которых никто никогда не видел. Каждую неделю пропадал то телёнок, то взрослый тягловый бычара. Когда стадо перевелось, мне по ночам пришлось бегать в лес. Попадалась мелкая дичь, — то лисичка, то кабанчик, а ими особенно не наешься, не напьёшься… Пробовала я рыбку в озере ловить, да она сухая, невкусная… А потом позвонки из зубов выковыривать… Кое-как перебивалась я с зайки на кротика… Даже мышей стала отлавливать, — совсем обезлюдел лес, что ж поделаешь… Долго это продолжалось, до прошлой недельки. А потом проклятый колдун… Пробовала я убежать, перекинулась… Так он меня невидимой сеткой оплёл, в воздух поднял и держал, пока я сама собой обратно не превратилась… На деревенском совете решили они продать меня купцу. За медную монетку. Представляешь? Точнее, это колдун решил. Не знаю, почему. Деревенщина меня кто сжечь хотели, а кто в землю вдолбить…