Основной закон 2
Шрифт:
Вера кивнула:
– Помню, хорошая тётка.
– Да какая она тётка! – усмехнулся Валерик. – Ей еще тридцати нет. И вообще: тётка – это состояние души. Тётки сидят на лавочках перед подъездами, внимательно глядят на всех, кто проходит мимо, прикидывают, к чему можно прискрестись и при первой возможности поднимают невообразимый хай. Главное удовольствие для них – как следует поскандалить. Приглядись к нашим девчонкам из группы. Среди них есть парочка вполне созревших тёток.
Вера озадачилась таким определением. И пока раздумывала, что бы ей ответить, они пришли. Сдали
– Наконец-то! – выпалила она, едва завидя Валерика с Верой. – Я уже заждалась.
– Не преувеличивай, - хмыкнул Валерик. – Ты здесь стоишь не больше двух минут. Веди нас к этой, многословной.
Вера с трудом узнала ту самую даму из отдела кадров. Лицо её и впрямь было искажено немыслимой гримасой. Такую и нарочно не состроишь. Дама тоже узнала Синичкину. По лицу её, и без того опухшему и покрасневшему, потекли слезы. Она принялась было что-то говорить, но разобрать хоть слово было решительно невозможно. В конце концов, она и сама это поняла и окончательно разревелась.
– Ы-ы-ы-ы!
Вере было одновременно противно и неловко. Она с трудом оторвала взгляд от своей обидчицы, максимально тихо шепнула, стараясь не слишком шевелить губами:
– Валер, что мне сейчас делать?
Он шепнул в ответ:
– Постарайся собрать энергию в руку и коснись щеки. Вон там, чуть ниже скулы. А вслух скажи, что, мол, прощаешь.
Разумеется, у Веры ничего не вышло. Худо-бедно собрать энергию в руку она смогла, а вот передать – нет. Но Валерик был начеку. Небольшой импульс – и нервная проводимость лица восстановилась. Жуткая гримаса на глазах стала исчезать. Видимо, кадровичка это почувствовала. Быстро схватила Верину руку, которую та не успела отдернуть и принялась истово целовать, невнятно и обрывочно выговаривая:
– Я ж… Я никогда… ни за что…
Вера с усилием выдрала руку и отскочила на всякий случай подальше. Тётка на кровати вновь разревелась, теперь уже от облегчения.
Валерик глянул на Лилю:
– Мы пойдем. Не стоит задерживаться.
Та не ответила, продолжая неотрывно глядеть на результат исцеления.
– Лиля!
Валерик дернул её за рукав.
– Да-да, конечно, - очнулась, наконец, медсестра. – Спасибо тебе. И тебе, Вера.
– Не за что, - машинально ответила Синичкина и поспешила следом за парнем.
***
– Что это было? – спросила она у Синявина уже на улице.
– Воздействие энергии на человеческий организм.
– И как этим пользоваться?
– Давай, ты придешь ко мне в воскресенье после обеда. И у нас будет по меньшей мере четыре часа на то, чтобы обстоятельно обо всём поговорить.
– А сейчас?
– А сейчас у меня работа. Через пятнадцать минут меня ждет пациент.
– Ты лечишь людей! – зажглись глаза у Синичкиной.
– Нет. Только патронаж.
– Но почему?
– Об этом тоже поговорим в воскресенье.
Глава 11
Воскресенье настало быстрее, чем хотелось бы. Время, до предела заполненное учёбой и работой, улетало
Всю неделю на переменах Синичкина приставала с расспросами. Видать, началась трансформация и оптимизация организма, возникли новые ощущения, и девочке требовались объяснения. Валерик хорошо помнил, как это проходило у него, как тестировал свои возможности при помощи гречки и пельменей. Отделывался он короткими ответами по существу, без длинной теоретической части, обещая раскрыть все тайны в воскресенье. В самом деле: утро-вечер заняты работой, перемены слишком короткие. Да и народу вокруг толчется чересчур много. И без того в группе все уже посчитали их парочкой, подкалывают Синичкину насчет романа. Валерика пытались подкалывать, но с него как с гуся вода. Поглядел как на идиотов, улыбнулся, сказал пару пустых слов и ушел по своим делам. Неинтересно.
Вера всю субботу и половину воскресенья подпрыгивала в нетерпении: во-первых, она идет в гости к мальчику. И мальчик этот, если уж честно, очень даже нравится. Странный, конечно. Но кто сейчас совсем без странностей? Во-вторых, её подстегивало любопытство. Синичкина вполне уже примирилась с самим фактом перемен. И теперь подсознательно ждала откровений, открытия тайн и погружения в неизвестность. Гипотетические тайны, как водится, должны были быть непременно страшными, и это парадоксальным образом делало их крайне привлекательными.
Чем ближе был назначенный час, тем сильнее начинала волноваться Синичкина. Она три раза поменяла наряд, стерла макияж и накрасилась заново и, в завершение всего, втихаря мазнула в двух местах у ворота материными французскими духами.
Разумеется, эта суета от родительницы не укрылась.
– Ты куда это намылилась? – поинтересовалась мать.
– Ишь ты, прямо как на свиданку собралась.
– Какая еще свиданка? – попыталась возмутиться Вера, но вышло донельзя фальшиво. К тому же некстати запунцовевшие щёки тут же выдали её с головой.
– Ясно. Как мальчика-то зовут?
– Валера, - сдалась Синичкина, понимая, что конспирация провалена на корню.
– Который Валера? Тот, что тебя под новый год выручил?
Вера знала, что матери удивительным образом узнают обо всех тайнах своих почти что взрослых детей. Перезваниваются, болтают, пересказывают, переспрашивают. И стоит кому-то из группы проболтаться родителям, как можно не сомневаться: остальные мамы узнают обо всем не далее, как на следующий день. Запираться смысла не было никакого.
– Угу, - кивнула Вера, с некоторым страхом ожидая материной оценки.
Конечно, если та решит запрещать и не пущать, она всё равно сбежит. Со скандалом, красными глазами, потёкшей тушью и потрёпанными нервами. Но к своему удивлению, услышала:
– Хороший паренёк, надёжный. Топай, а то опоздаешь.
Обрадованная и слегка ошарашенная Вера под влиянием эмоций чмокнула мать в щеку и, на ходу пихая в карман телефон, выскочила из дома. Разумеется, вечером её ждал допрос с пристрастием, но сейчас об этом думать не хотелось. Да и времени оставалось чуть: только-только добежать.