Основной закон 2

Матвеев Дмитрий Николаевич

– Здравствуйте, Валерий Григорьевич, - произнес, наконец, Муромцев. – Рад нашей встрече.

– И вам здоровья, Владислав Сергеевич, - откликнулся парень. – Правда, я от нашей встречи не в восторге. Если позволите, я закажу себе что-нибудь.

И, не дожидаясь ответа, махнул официанту:

– Двойной эспрессо и лимонный чизкейк.

В ожидании заказа оба молчали. Муромцев, чтобы чем-то себя занять, терзал свой штрудель. А Меркушин, кажется, вовсе не ощущал неловкости от затянувшейся паузы. Постреливал глазами по сторонам, да внимательно посматривал на своего визави. Полковник, помня о «выходе из строя электронных устройств» не стал брать с собой ни телефон, ни прослушку. Ни к чему: парень учует

и сразу станет излишне подозрителен. Нет, только по старинке. Как говорят молодые, только хардкор.

Наконец, официант принес и кофе, и десерт. Едва он удалился на достаточное расстояние, как Меркушин резко спросил:

– Какие предполагаются кнуты?

– В смысле? – не сразу понял Муромцев.

– В своем письме вы обозначили наличие проблем и дали перечень пряников. Теперь я хотел бы ознакомиться со списком кнутов.

– Вот вы о чем! – улыбнулся следователь, внутренне досадуя: такой простой ребус не смог разгадать. – Знаете, мы с заинтересованными лицами посовещались, и решили, что кнутов не будет. По крайней мере, за свою контору я могу ручаться. Всегда остается вероятность, что возникнет ситуация, что ваша помощь будет крайне необходима, на уровне вопроса жизни и смерти. И поэтому было принято решение о том, что с вашей стороны сотрудничество должно носить исключительно добровольный характер. Мы же свою благодарность будем выражать в виде справедливого денежного вознаграждения и, если договоримся о некоем долговременном взаимодействии, то прикроем вас от, так сказать, конкурирующей фирмы. Насколько я знаю, они тоже занимаются поисками, но мы оказались быстрее.

– Понятно, - хмыкнул Меркушин.
– Роль кнута и злого следователя вы оставили безопасникам.

Муромцев, в свою очередь, тоже хмыкнул:

– Пожалуй, можно и так сказать. Но прикрытие будет выражаться в команде, отданной с самого верха.

«Колдун» пару минут размышлял, не забывая, впрочем, поглядывать за окружающей публикой.

– То есть, как я понимаю, им будет запрещена открытая разработка. Но они всё равно будут требовать моего участия в решении их проблем. И никто не запретит им разрабатывать тему втихую. Вернее, запретить-то им могут, но проконтролировать исполнение – нет. Я же, появляясь открыто, сразу оказываюсь под ударом. Вы ведь не будете меня круглосуточно охранять.

– Вообще-то, если понадобится – будем, - возразил полковник.
– Но вы правы: если хотите спокойной жизни в стране – этой или любой другой, так или иначе придется договариваться. И договариваться именно с государством в лице силовых структур.

Меркушин закаменел лицом и после недолгого молчания заговорил с такой яростью, что полковник начал переживать за успех своей миссии:

– То есть, с армией, полицией, службой безопасности, разведкой и черт знает кем еще. И не факт, что все интересанты станут этот договор соблюдать. Думаете, я не понимаю необходимость договора? Я ведь сразу предложил безопасникам стать моей «крышей». И договор даже был заключен. Правда, они не исполнили ни одного пункта. Только тревожную кнопку выдали, чтобы следить за моими перемещениями. А потом и вовсе захотели полностью меня контролировать, чтобы я действовал исключительно по их указке. Наверняка собирались и к силовым акциям меня подключать. А давить планировали через родственников, через мать и невесту. Только вот… передавили.

Парень замолчал, опустив глаза. Молчал и Муромцев. Некоторых моментов он не знал, и не был готов сходу отвечать. По сути, Меркушин прав: СБ даже после окрика сверху так или иначе попытается, во-первых, установить за «колдуном» наблюдение. А во-вторых, начнет искать способы контроля. Просто потому, что эта служба иначе не работает. Там ничего не строится на простом человеческом доверии.

– Но ведь жизнь не кончается завтрашним днем, - осторожно

сказал Муромцев, выдержав достаточную паузу. – Чему я к своим годам научился, так это тому, что судьба может вытворить любые кульбиты, нельзя зарекаться не только от сумы и тюрьмы, но и вообще от чего бы то ни было. Всё возможно. Возможно и то, что у вас возникнут новые душевные привязанности, а с ними новые потенциальные точки давления. Вы не сможете всегда быть рядом с теми, кто вам дорог, рано или поздно, они окажутся уязвимы. Так что без договоренностей не обойтись. А чтобы договоренности эти соблюдались, нужен кто-то, кто сможет гарантировать их выполнение. Сразу скажу, это не мы. Мы – такая же сторона договора, как и СБ.

– И кого вы видите гарантом?

Меркушин поднял глаза и в упор посмотрел на полковника. Видимо, такая идея раньше к нему в голову не приходила.

– Кто у нас в государстве является гарантом? Президент, разумеется.

– А что будет, когда у него закончится срок правления?

– Вы думаете, такие люди, уходя с официального поста, теряют своё влияние? – ответил полковник вопросом. – Впрочем, если у вас есть свои варианты, предлагайте.

– Пока что мне предложить нечего, нет у меня знакомств на таких высотах.

Парень достал из кармана монету и криво ухмыльнулся, отчего лицо его, и без того не слишком доброе, стало вовсе жутковатым.

– Владислав Сергеевич, орел или решка?

К такому варианту Муромцев и вовсе не был готов, но времени раздумывать не было. Что он загадывал на Меркушина, когда метал монету в прошлый раз?

– Орёл!

Подброшенная щелчком ногтя, монета взлетела, блеснула серебром, чтобы через секунду быть пойманной в кулак. Ладонь звучно шлепнула о ладонь.

Нервы полковника были весьма крепкими, но сейчас он ощутил неслабое волнение. Чересчур многое попадало в зависимость от элементарной удачи, от фарта. Впрочем, по управлению тянулись шепотки о его удачливости. Но сам-то Муромцев знал, что это никакая не удача, а дисциплинированный ум и много, много работы.

Меркушин не стал тянуть, убрал руку и показал итог жребия собеседнику:

– Орел. Вы везучий человек, Владислав Сергеевич. Давайте собираться в Москву. Договариваться наверняка ведь там будем, да и предполагаемые пациенты тоже все, как один, с московской пропиской. Или я ошибаюсь?

Глава 14

– Здравия желаю!

Двойная дверь кабинета мягко закрылась за спиной полковника Муромцева.

– Здравствуй, здравствуй, - радушно поприветствовал его генерал.
– Проходи, садись. Чай? Кофе? Коньяк?

Хозяин кабинета нервничал, хоть и старался скрыть это. У него неплохо получалось, но Муромцев знал шефа как облупленного. И вот как раз нарочитая плавность и неторопливость движений самым лучшим образом свидетельствовала о том, что начальство обеспокоено до крайней степени.

Муромцев не стал тянуть, прошел к столу, уселся и без приглашения доложил:

– Встреча состоялась. Прошла… неоднозначно прошла, честно говоря. Но Меркушин готов разговаривать и договариваться.

Губы генерала против его воли растянулись в широченную, от уха до уха, улыбку.

– Вот порадовал, так порадовал, - довольно произнес он. – Сейчас я доложу наверх, потом расскажешь подробнее.

Начальник взял трубку прямого телефона, нажал кнопку вызова.

– Здравия желаю, Тимофей Евгеньевич… Так точно… Да… Вариант один… По готовности представлю полный отчет… Благодарю, Тимофей Евгеньевич.

Генерал повесил трубку. Было видно, как он расслабляется, как буквально на глазах уходит нервное напряжение.

– За такое, полковник, стоит выпить. Будешь?

На столе оказалась давешняя бутылка тёмного стекла. Только уровень жидкости в ней существенно убавился.